Онлайн чтение книги Муж-злодей, которым ты одержима, здесь Villainous Husband, the One You’re Obsessed With is Over There
Глава 92

Слова прозвучали так, словно вырвались сами по себе.

Нет, лучше исправиться. 

Поскольку всё это время я думала о другом, они, казалось, вырвались наружу, прежде чем я успела осознать это. Кому-то это могло бы показаться романтичным, но я чувствовала только злость и несправедливость. Когда решался вопрос о том, жить мне или умереть, для него самым важным оказалось лишь… правда о любви, которую я шептала.

Меня злило наше неравенство в силе.

“Он ведь даже не думает, что я могу его убить, правда?”

Страх и ужас, до этого терзавшие меня изнутри, начали вытесняться чувством отчаяния и негодования.

Не в силах сдержать слёзы, я спросила:

— Это единственное, что тебя интересует?

— Единственное?

— Я тебе завидую.

Так же, как и он, неожиданно для себя задал вопрос, который мучил его всё это время, я тоже выпалила то, о чём не думала.

Это прозвучало неожиданно и для меня, и для него.

…Возможно, самой глубокой эмоцией, скрывающейся за страхом и желанием опереться на что-то, была зависть. Я до смерти завидовала. Он никогда не знал слабости. Он мог без колебаний говорить, что слабых следует устранить. Он обладал непреодолимой силой, перед которой все склонялись, даже если он вёл себя жестоко и грубо.

Из-за грусти я не могла перестать плакать.

Раньеро медленно поднялся и взял меня на руки. Он усадил меня на кровать Серафины, слёзы продолжали катиться по щекам. Затем Раньеро на мгновение вышел из комнаты. Когда он вернулся, в руках у него были бутылка с лекарством и бинты.

Он небрежно опустился на колени передо мной, взял мою руку и начал обрабатывать рану.

— Я не знаю, что с тобой делать.

Его голос был сухим и монотонным, это было немного непривычно. Я уткнулась лбом в его предплечье, позволив ему заботиться о моей повреждённой руке.

— Сначала я пытался тебя успокоить, но ты только разозлилась. Теперь я не знаю, что делать. Это действительно сложная ситуация.

От самых глубоких порезов на ладонях до мелких царапин на пальцах — он тщательно всё перебинтовал.

— Одно можно сказать точно: ни ты, ни я не умрём. Я не собираюсь ни убивать тебя, ни умирать сам.

Он прижался губами к моей ладони и посмотрел на меня.

Его великолепные глаза едва заметно дрогнули.

— Я дам тебе выбор.

Краешек его губ изогнулся, но улыбка так и не коснулась глаз. Хотя она иногда казалась пустой, казалось, он боролся с нахлынувшими чувствами.

— Первый вариант: вернуться со мной во дворец.

Я не могла отвести взгляд от его глубокого, притягивающего взгляда. Мысль о том, что избежать этого невозможно, запечатлелась в моей голове.

— Второй: позволить мне убить всех этих людей, скрывавших Императрицу Империи за измену… а затем вернуться со мной во дворец.

** ̊ · : * ✧* : · ̊**

Спустя долгое отсутствие Император наконец вернулся во дворец.

Императрица тоже должна была вернуться после очень долгого отсутствия.

Будучи еще вдалеке Раньеро приказал привести в порядок и заново обустроить покои Императрицы. Те, кто не знал всей истории, были удивлены новостью о том, что Императрица, сбежавшая от Раньеро, вернулась невредимой и вновь заняла свои покои.

Ведь те, кто осмеливался бросить вызов Раньеро, всегда подвергались суровой каре.

Кроме того, всем было известно, что Императрица боялась Раньеро настолько, что сбежала, рискуя собственной жизнью. Однако удивление длилось недолго, и жители Актилуса тут же придумали собственные объяснения этому феномену.

“Император собирается публично унизить Императрицу в качестве развлечения?”

В Актилусе слабость считалась грехом.

Поэтому для них было естественным истолковать ситуацию именно так. Тот факт, что Сисен и Сильвия, помогшие Императрице сбежать, были заточены в подземной тюрьме дворца, лишь подтверждал догадки.

Анжелика Унро, некогда предмет восхищения и гордости Актилуса, быстро превратилась в объект насмешек среди высшей знати.

Однако не все высокопоставленные аристократы получали удовольствие от перемывания косточек Анжелике.

Члены императорского дворца, включая герцогиню Нерму и графиню Фаллон, воздерживались от комментариев по поводу Императрицы и держали рот на замке. Те, кто внимательно наблюдал за отношениями между Раньеро и Анжеликой, прекрасно знали, насколько особенное место она занимала.

Из всех них взгляд герцогини Нермы был особенно острым. Несмотря на то, что она естественным образом заняла центральное положение в покоях Императрицы после изгнания Сисен и Сильвии, она не наслаждалась своей властью.

За несколько дней до возвращения Анжелики она пригласила графиню Фаллон к себе на чай.

— Мы должны вести себя подобающим образом.

Графиня Фаллон нервно кивнула.

Обе они считали, что жизнь — по-настоящему странная штука. Никто из них не ожидал, что их семьи когда-либо смогут объединиться.

Изначально граф Фаллон стремился сдерживать герцога Нерму, и герцогиня прекрасно это понимала. Но теперь пришло время забыть старые распри. Они долго сидели и обсуждали что-то, и только поздно ночью графиня Фаллон покинула резиденцию герцогини Нермы и вернулась домой.

Вскоре после этого Раньеро и Анжелика вернулись.

Возвращение императрицы прошло очень тихо. Анжелика, сидевшая в скромной карете, всё время прятала лицо. Никаких празднеств в честь их возвращения не было, и Анжелика отправилась прямиком в свои покои.

Несмотря на предупреждение герцогини Нермы не показывать растерянность, молодые горничные были явно удивлены, когда увидели Анжелику. Хотя её здоровье и раньше оставляло желать лучшего, догадаться, какую зиму ей пришлось пережить, было невозможно. Её некогда мягкие, округлые щёки впали, а тени под глазами делали её взгляд совершенно другим.

Императрица лета, сообразительная и одновременно казавшаяся уязвимой, исчезла, словно мираж.

Когда герцогиня Нерма и графиня Фаллон низко поклонились, Анжелика лишь мельком взглянула на них и устало приказала:

— Уйдите. Я разберусь со своими делами сама.

Две горничные, стоявшие перед Анжеликой, вспомнили разговор, который они вели несколько дней назад.

Одним из главных соглашений было никогда не идти против воли Императрицы. Поэтому они решили опустить все необходимые формальности, как приказала Анжелика. Даже если сам Император попросит аудиенции, они должны будут отказать, если её состояние не позволит. Видя, что Анжелика спокойно вернули, стало ещё более очевидно, что именно Раньеро беспокоился.

— Я приготовила для вас воду для купания. Графиня Фаллон и я будем находиться в гостевых покоях, так что если вам понадобится помощь, позвоните в колокольчик.

Герцогиня Нерма четко донесла свою мысль и удалилась без формального прощания. Молодые горничные переглянулись. Обычно следовало попрощаться с Императрицей перед уходом, но сейчас это ощущалось неуместным.

Герцогиня бросила на них холодный взгляд.

“Убирайтесь немедленно”.

Только тогда молодые горничные быстро вышли из комнаты. Не оборачиваясь, Анжелика вышла на террасу знакомой комнаты и взглянула на улицу.

Герцогиня Нерма чуть скосила взгляд на её удаляющуюся фигуру, а затем вышла вместе с графиней Фаллон. Когда они отошли достаточно далеко от Анжелики, герцогиня прошептала приглушённым голосом:

— Не так уж и плохо, правда?

Графиня Фаллон кивнула.

Они рассматривали самые разные сценарии: от того, что Анжелика могла покончить с собой, до того, что она потеряла разум и больше не способна ясно мыслить. Однако всё оказалось гораздо лучше, чем они ожидали.

И это было проблемой.

— Было бы лучше, будь она в более подавленном состоянии, — покачала головой графиня.

Герцогиня Нерма ничего не ответила, но в душе разделяла её мнение. На их последней встрече обе они пришли к выводу, что Анжелика не подходит для роли Императрицы Империи. На самом деле, неважно, кто занимает эту позицию, пока Император исправно исполняет свои обязанности.

Проблема с Анжеликой заключалась в том, что она отвлекала Раньеро от войны. Нежелательно, чтобы Раньеро так погружался в отношения с Анжеликой, забрасывая государственные дела и оставляя свою должность более чем на месяц пустующей, как он сделал сейчас.

Среди преемников Бога Войны Раньеро Актилус был самым благословлённым.

К тому же он был ещё очень молод. В столь блестящий период для завоеваний и исполнения воли Актилы, присутствие Анжелики было препятствием.

“Ее нужно убрать”.

Если бы Анжелика умерла, это стало бы сильным ударом для Раньеро, и на какое-то время началась бы резня. Однако они могли бы это пережить. Со временем, возможно, им удастся убедить его облегчить боль утраты через войну.

Что можно было сделать?

Актила был богом войны и разрушения, а не воскрешения.

Когда Раньеро осознает, что Анжелика не вернётся, у него не останется иного выбора, кроме как исполнить свои обязанности преемника Бога Войны. В таком случае, с расширением его власти Актилус станет ещё сильнее и войдёт в беспрецедентный Золотой век.

Пусть Раньеро страдает от отсутствия Анжелики, словно от затянувшейся простуды. Если после этого никто не сможет занять место в его сердце, разве это не станет поводом для празднества аристократов Актилуса?

Две фрейлины обменялись взглядами и разошлись.

Они подумали, что без Сисен всё станет гораздо проще.