Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 37

Чжан Пань спрятался за спиной бабушки Чжан и не решался взять угощение, робко глядя на Тан Шоу.  

— Такое дорогое угощение нам никак нельзя принимать! — испуганно запротестовала бабушка Чжан.  

— Ничего страшного, это домашняя выпечка, пусть ребенок съест кусочек, — улыбнулся Тан Шоу.  

Чжан Пань выглядел худым и маленьким для своего возраста, его обветренные руки были покрыты трещинами, а слишком большие глаза на исхудавшем лице придавали ему болезненный вид.  

— Сяо Пань очень послушный, — сказал Тан Шоу. — В таком возрасте уже помогает бабушке. Пусть это будет ему наградой.  

Без разрешения бабушки мальчик не решался взять угощение, даже боялся смотреть на грецкие пирожные, лишь украдкой бросая на них взгляд.  

Как же бабушке не было больно за внука? За все эти годы он ни разу не пробовал ничего вкусного. Летом, когда соседи готовили мясо, и аромат доносился до их двора, мальчик никогда не просил еды, будто вовсе не чувствовал запаха. Но когда бабушка отворачивалась, он украдкой глубоко вдыхал воздух, стараясь уловить хоть каплю этого аромата. Увидев однажды, как внук тайком наслаждается запахом еды, бабушка Чжан едва сдержала слезы.  

Сердце ее сжалось от горечи. Наконец она кивнула:  

— Раз уж фулан Сюн дает, бери. Поблагодари его и запомни его доброту.  

Только тогда Чжан Пань осмелился взять сладости. Его маленькие ладони, покрытые трещинами, больше походили на руки старухи, прожившей тяжелую жизнь.  

— Пань благодарит фулана Сюн, — прошептал он. — Буду слушаться бабушку и хорошо работать.  

Тан Шоу почувствовал ком в горле.  

— Хороший мальчик. Вырастешь – заботься о бабушке.  

Чжан Пань кивнул, но все его внимание было приковано к печенью. В глазах буквально копошились «голодные червячки». Однако он не спешил есть, хотел сохранить угощение, чтобы разделить с бабушкой вечером. Сейчас в доме Сюнов было много людей, и если он предложит ей сейчас, она все равно откажется.  

Днем в доме Сюнов было шумно: одни деревенские приходили за соевым маслом, другие сдавать работу. Прежде чем бабушка Чжан и братья Чжэн ушли, появились тетушка Ли и ее невестка, принесшие готовые подошвы.  

— Фулан Сюн, посмотрите, как я сделала? — Невестка Ли, в отличие от других женщин, не робeлa перед Сюн Чжуаншанем и говорила уверенно.  

Она была сельской жительницей, привыкшей к рукоделию. Хоть характер у нее был не сахар, подошвы получились отличные – стежки ровные и плотные.  

— Хорошо, — одобрил Тан Шоу и отдал ей залог и плату.  

Невестка Ли тут же предложила:  

— Оставьте залог, можно я возьму материал на две подошвы?  

На самом деле, суммы не хватало, но Тан Шоу, доверяя рекомендации тетушки Ли и видя качество работы, согласился.  

Тетушка Ли смутилась, понимая, что Тан Шоу пошел на уступки ради нее, и была ему благодарна.  

— Тетушка Ли, мы с Эрланом хотим сшить две ватные куртки и несколько одеял. Не могли бы вы помочь? — Тан Шоу достал купленные ранее ткань и вату.  

Он специально не просил помощи у матери и младшей сестры Сюн Чжуаншаня, а решил найти среди работающих на них женщину с хорошими навыками шитья и честным характером. После наблюдений тетушка Ли показалась ему лучшим выбором.  

Он не стал прятать материалы – в этом не было смысла. Все знали, что их семья теперь живет в достатке. Даже глинобитная лежанка стоила пять лян, что уж говорить о вате.  

Их жизнь будет только улучшаться, и прятать каждую покупку было бы слишком унизительно. Он зарабатывал своим трудом и умом, а значит, мог позволить себе все, что хотел. Пусть завидуют – это лишь подтверждало, что их семья действительно преуспевает. Со временем зависть превратится в восхищение, и именно этого Тан Шоу хотел достичь.  

Тетушка Ли сначала остолбенела – она никогда не видела столько ваты, это казалось ей непозволительной роскошью. Но затем ее взгляд упал на их лежанку, и она успокоилась.  

— Можете положиться на меня, я все сделаю как надо! — пообещала она, хлопнув себя по груди.  

— За каждую телогрейку я дам вам десять монет, за одеяло – пять.  

— Не нужно, не нужно! — запротестовала тетушка Ли. — За помощь с одеждой у нас в деревне не берут денег, разве что оставшиеся лоскутки. Если они вам не нужны, отдайте их мне.  

Она была бесконечно благодарна Тан Шоу. Если бы не он, ее семья не смогла бы заработать столько денег и продовольствия. В прошлые зимы они жили впроголодь, радуясь даже горячей рисовой похлебке. Но в этом году у них почти каждый день была хотя бы одна сытная трапеза, а иногда даже блюда с маслом – очень вкусно!  

— Тогда давайте по деревенским правилам: за одежду я не плачу, а лоскутки оставляю вам. Но одеяла шьются точно по размеру, остатков почти не будет, так что за них я заплачу. Ведь вы потратите время, которое могли бы использовать для заработка.  

Видя его настойчивость, тетушка Ли сдалась.  

— Эрлан высокий, сделайте одежду с запасом.  

— Хорошо. На глаз второй Сюн ростом около восьми чи, я сделаю на девять, чтобы точно хватило. Можно будет даже подоткнуть, чтобы не дуло. — В другой семье тетушка Ли не рискнула бы оставлять такой запас, боясь упреков в расточительстве, но семья Сюнов была другой. Тан Шоу специально попросил, значит, экономить не нужно. — Кстати, фулан Сюн, вам одеяло на одного или на двоих?  

Не успев ответить, Тан Шоу почувствовал, как за спиной поднялся ледяной ветер, от которого его бросило в дрожь. Странно, неужели в доме сквозняк? Оглянувшись, он встретил взгляд Сюн Чжуаншаня. Холод в тех глазах был страшнее зимней стужи.  

«Одеяло на одного» застряло у него на языке, но умный всегда знает, когда уступить.  

Тетушка Ли тут же пожалела о своем вопросе и поспешно поправилась:  

— Я поняла, на двоих! Сделаю большое и теплое, чтобы нигде не дуло, как ни вертись!  

Нечаянно вырвавшиеся слова заставили ее покраснеть до корней волос. О боже, что это она такое сказала!  

Однако Сюн Чжуаншань остался доволен. Обычно молчаливый, он неожиданно ответил:  

— Угу.  

— ...  

Все в комнате покраснели. Обычно такой сдержанный, сегодня Сюн Чжуаншань вдруг стал... таким бесстыдным! Даже братья Чжэн, взрослые мужчины, покраснели, как обезьяньи зады, стараясь сделать вид, что ничего не слышат. Бабушка Чжан плотно закрыла внуку уши – такие постыдные вещи ребенку слышать нельзя. Чжан Пань смотрел большими наивными глазами то на одного, то на другого. Всего-то – одеяло, что тут такого? Взрослые такие странные.  

Тан Шоу: «...» — Автор мертв, для связи – жгите бумагу. [прим. ред.: думаю все поняли, но на всякий: сленг: «автор» (Тан Шоу) умер от стыда/смущения/переполняющих эмоций из-за описанной сцены + отсылка к китайской традиции сжигания ритуальных бумажных денег умершим для связи]

Лишь Сюн Чжуаншань и невестка Ли сохраняли хладнокровие. Сюн Чжуаншань, по непонятным причинам, не испытывал ни капли стыда, а наоборот, вел себя так, будто это было совершенно естественно. Его бесстрастное лицо словно говорило: «Я сплю со своей законной женой, что здесь такого? Разве вы не спите со своими женами?»  

Автору есть что сказать:  

В этой главе немного меньше текста, дорогие читатели, не сердитесь. Просто последующие события не подходят для сегодняшнего дня, так что выложил этот легкий отрывок.  

Поздравляю всех с Праздником фонарей, желаю счастья и богатства. А всем одиноким читателям (включая себя, одинокую собаку) обещаю, что в течение месяца после сегодняшнего дня вы обязательно найдете пару и сможете сыпать собачьим кормом на тех, кто еще одинок.  

Хи-хи, только не ругайте меня. Конфуций говорил: «Потребности в еде и любви – это человеческая природа».  

Сюн Чжуаншань невозмутимо кивнул: «Верно», — Кто такой Конфуций? Не знаю, но он прав.  

Тан Шоу: «...Марсианские иероглифы проплывают...»  

Ха-ха-ха, просто шутка, чтобы вас рассмешить.

[прим. ред.: китайский интернет-мем, обозначающий: (1) бессвязный текст, «абракадабру» (например, когда человек в ступоре или не может подобрать слов); намеренно искаженные/непонятные символы (аналог «кракозябры»); в данном случае – мысленный «белый шум» Тан Шоу от смущения.]