Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 32. Настоящая подлость

— Боюсь, это невозможно. — Хотя Тан Шоу и восхищался характером братьев Хао, но бизнес есть бизнес. Обувь и зубной аромат – разные вещи. Ароматизатор используется во рту, и если его не преподносить должным образом, знатные семьи, дорожащие своей жизнью, могут побояться им пользоваться. А вот обувь – вещь наглядная: надел и сразу понятно, теплая или нет. Поэтому он не хотел раздавать эксклюзивные права на продажу. К тому же в его планах была модель развития, при которой в итоге образуется крупная оптовая точка, куда купцы со всех уголков смогут приезжать за товаром, а не просто производственно-сбытовой пункт.  

— Однако если вы сможете доставить мне несколько телег сырца, я могу рассмотреть вариант продажи этой обуви зимой только вашей семье в Восточной столице.  

— Сырца? — На лице Хао Чуньшэна появилось точно такое же недоумение, какое было у Цзинь Цзиньчэна, когда тот впервые услышал про сырец.  

Тан Шоу не стал объяснять, а просто достал чертежи сырца, которые ранее показывал Цзинь Цзиньчэну, и протянул их Хао Чуньшэну.  

— Да, мне нужен именно такой сырец. Если вы доставите пять телег и гарантируете, что при каждой последующей закупке будете привозить минимум две телеги, то этой зимой валенки с многослойной подошвой в Восточной столице я буду продавать только вашей семье.  

— Не подскажете, зачем фулану Сюн сырец?  

Тан Шоу загадочно улыбнулся:  

— У меня есть свои планы.  

Хао Чуньшэн предположил, что, скорее всего, эти планы не просто важные, а очень важные. Поэтому Тан Шоу не только не стал бы рассказывать, но и спрашивать лишнее было бы невежливо – выглядело бы как попытка выведать секреты.  

— Хорошо, договорились. После возвращения я сразу же отправлю вам пять телег сырца. Не волнуйтесь, размеры и форма указаны на чертежах, я ничего не изменю по своему усмотрению.  

— Сейчас у нас готово сорок семь пар, каждую я отдаю вам за сто тридцать медяков.  

Хао Чуньшэн покачал головой:  

— Обычные валенки стоят всего тридцать-сорок медяков, а у вас закупочная цена уже сто тридцать. Мне ведь еще везти их издалека и накручивать свою цену. Не слишком ли дорого для не кожаной обуви?  

— Высокая цена обусловлена тем, что наши валенки требуют больше труда и материалов. Посмотрите, какая тонкая подошва у обычных, а какая толстая у наших. На одну пару многослойных валенок уходит в два-три раза больше времени, чем на обычные, поэтому и цена выше.  

— Это верно. — Хао Чуньшэн пошевелил пальцами ног в многослойных валенках – действительно удобно, при ходьбе не так устаешь. Если так посчитать, то цена вполне справедливая. — Ладно, беру все.  

Изначально они планировали купить зубной аромат – вещь дорогую, поэтому братья Хао взяли с собой много серебра. Но теперь, переключившись на более дешевые валенки, расставаться с деньгами было куда легче.  

Всего вышло чуть больше пяти лян. На шкуры этой суммы маловато. Большую часть выручки от аромата потратили на специи, остальное – на хлопок и материалы для обуви, а то, что осталось, – на уголь. Ни один из этих товаров дешевым не назовешь, так что от прошлой прибыли почти ничего не осталось.  

А ему еще хотелось купить звериные шкуры – кожаная обувь все же на уровень выше валенок.  

Глаза Тан Шоу забегали, он уставился на Хао Чуньшэна, чуть не заставив того поежиться, а затем расплылся в весенне-радостной улыбке:  

— Мы еще планируем делать многослойную кожаную обувь. Не хотят ли гос... — Тан Шоу уже было собрался назвать его «господином Хао», но вовремя спохватился. Он украдкой глянул на Сюн Чжуаншаня и, увидев, что тот одобрительно кивнул, продолжил: — уважаемый Хао, не хотите ли заказать несколько пар кожаной обуви? Правда, она дорогая, так что если решитесь, придется внести задаток.  

Кожаная обувь – отличный товар для знатных семей, и Хао Чуньшэн сразу же согласился. Цены на шкуры различаются, поэтому и стоимость обуви может сильно варьироваться. Подумав, Тан Шоу взял задаток в двадцать лян, пообещав вернуть излишки или доплатить при необходимости.  

К счастью, у Сюн Чжуаншаня еще оставались личные сбережения, и он добавил пятнадцать лян, чтобы хоть как-то хватило на шкуру. Кожа сама по себе дорогая, а зимой цены взлетают еще выше. И несмотря на это, богачи все равно выстраиваются в очередь, спрос превышает предложение.  

Эту шкуру Сюн Чжуаншань нашел после долгих поисков у охотников и в лавках соседнего городка. Она залежалась из-за большой дыры посередине – охотник повредил ее во время добычи, поэтому на крупные изделия она не годилась. Хотя мех был хорошего качества, лавочник не хотел снижать цену, так шкура и осталась, пока ее не купил Сюн Чжуаншань.  

Для обуви ее все равно пришлось бы кроить, так что дыра не имела значения. Готовые кожаные туфли с многослойной подошвой обходились в пять лян восемьсот медяков за пару. Сапоги же вышли еще дороже – три пары по тринадцать лян четыреста медяков.  

Чтобы дождаться готовности кожаной обуви, братья Хао остались в деревне Синхуа. В гостевой комнате дома Сюнов места на всех не хватало, поэтому они попросили Тан Шоу помочь найти надежную семью для постоя.  

Тан Шоу вспомнил о семье Чжэн. Они жили на краю деревни, дом у них был просторный. Главное, именно братья Чжэн когда-то помогли раненому Сюн Чжуаншаню добраться домой. Тан Шоу не забыл этот долг и хотел найти способ отблагодарить их. Братья Хао собирались прожить здесь дней десять, плата за проживание хоть и небольшая, но для крестьян каждая монетка на счету.  

Сюн Чжуаншань привел гостей в дом Чжэнов и объяснил ситуацию. Братья Чжэн радостно закивали, поблагодарили и с распростертыми объятиями проводили их в дом.  

— Старший брат Чжэн, эти люди – наши гости. Если бы они остались у нас, мы бы брали по одной монете за ночь с человека. Вас такая цена устраивает? — Сюн Чжуаншань не хотел, чтобы из-за цены возникли проблемы, поэтому сразу озвучил условия.  

Братья Хао прибыли вчетвером. За ночлег без дополнительных удобств они предложили четыре монеты, и семья Чжэн с радостью согласилась:

— Конечно, пусть останавливаются у нас по вашей цене.

Старший сын Чжэн провел гостей в дом. По пути в гостевую комнату они проходили мимо кухни, откуда доносились глухие удары. Детский голосок звонко сказал:

— Бабушка, ты устала, давай я! Пань-Пань тоже может стучать! — Раздались новые удары.

Проходя мимо кухни, Сюн Чжуаншань машинально заглянул внутрь. В слабом свете очага он увидел сгорбленную старуху и маленького мальчика лет четырех-пяти. Малыш, присев на корточки, изо всех сил колотил толстой колотушкой по мокрой подошве.

— Это бабуля Чжан и ее внук-шуанэр. Они взяли у вас работу по отбивке подошв, — пояснил старший Чжэн, наблюдая за реакцией Сюн Чжуаншаня. — Но в их доме слишком холодно – подошвы замерзают, и работать невозможно. Вот они и попросились к нам. Платят по одной монете за два дня за дрова. Выгодного мало, да и неудобно, но родители пожалели их...

По деревне уже ползли слухи: бабуля Чжан сначала пыталась шить для семьи Сюн, но из-за плохого зрения ее работа не подошла. Тогда Сюны, сжалившись, дали ей более простую работу. Хотя они старались сохранить это в тайне, в маленькой деревне все быстро становится известно.

Чжэны поначалу не поверили – все знали Сюн Чжуаншаня как жестокого и вспыльчивого мужчину, который мог поколотить кого угодно, невзирая на возраст или пол. Но когда бабуля Чжан сама пришла к ним за помощью, сомнения отпали.

Сюн Чжуаншань сохранял каменное выражение лица, будто не слышал этих слов.

Осмотрев комнаты и убедившись, что гости довольны, он вернулся домой. Там он сразу отправился в сарай, где хранились запасные доски, и начал искать подходящий кусок дерева. 

Тан Шоу, прислонившись к дверному косяку, спросил:

— Что ты собираешься делать из этого короткого бруска?

Сюн Чжуаншань рассказал об увиденном в доме Чжэнов.

— Из этого получится маленькая колотушка для ребенка. С ней он сможет помогать бабушке.

Внуку бабушки Чжан было всего четыре года [прим. ред.: почему четыре, если до этого было шесть, я не знаю, видимо, автор передумал]. В семьях побогаче дети в таком возрасте еще ничего не понимают, целыми днями только играют и капризничают, выпрашивая вкусности. А этот малыш уже помогал бабушке по мере сил. Сюн Чжуаншань не видел в этом ничего плохого – у всех разная судьба, и каждый должен нести свой крест. Неважно, справедлива ли судьба, главное – выполнять свой долг. Даже четырехлетний ребенок должен понимать, что его семья не такая, как другие, и позволить себе расточительность не может.

Тан Шоу задумчиво смотрел на Сюн Чжуаншаня. В этот момент образ этого мужчины в его глазах вырос не только благодаря могучему телосложению, но и внутренней силе.

Возможно, он не был добряком в традиционном понимании, но определенно был человеком, чистым перед небом и землей, с незапятнанной совестью.

В столице лавка семьи Цзинь была переполнена. Толпа бушевала, как море, голоса сливались в оглушительный гул. Обычно скромные и воспитанные барышни, элегантные молодые господа – все они позабыли о приличиях, стоя на краю толпы, и орали во всю глотку, теряя последние крупицы достоинства.

Один слуга с трудом пробился сквозь толпу, потеряв в давке один башмак, но ему было не до того. Он бережно нес две маленькие коробочки, словно бесценные сокровища, прихрамывая, подошел к своему господину и радостно воскликнул:

— Господин, господин! Я достал коробку «Благородного мужа»! Сегодня продавали всего пять, и мне повезло!

Эти слова будто пахли кровью. Несколько господ и барышень, чьи слуги еще не вернулись, устремили на них жадные взгляды, будто перед ними были две аппетитные кусочки мяса.

Молодой господин, испугавшись, тут же зажал рот слуге и потащил его к повозке.

Только оказавшись в экипаже, за занавесками, скрывающими их от голодных взглядов, он осмелился с дрожью в руках взять коробочку с зубным ароматом.

На коробке были выгравированы цветущие ветви персика. Несмотря на лаконичность линий, казалось, будто перед глазами расстилается целый сад – пышный, благоухающий, с роскошными цветами. Там же был логотип «Персикового источника» и иероглифы «Благородный муж», выполненные с изяществом, которому позавидовал бы даже хорошо образованный аристократ. Одни только эти надписи придавали вещице особый шарм.

Он открыл коробочку и вдохнул аромат – густой, насыщенный, но не резкий, с едва уловимой сладковатой ноткой. Неудивительно, что товар вызвал такой ажиотаж.

Пока молодой господин наслаждался ароматом, его слуга вдруг завопил. Прерванный господин недовольно хмуро взглянул на него, закрыл коробочку и отчитал:

— Ты чего орешь? Раз удостоился чести сидеть со мной в одном экипаже, так веди себя прилично!

Обычно слугам не разрешалось сидеть с хозяевами, и такая привилегия могла бы его обрадовать – было бы чем похвастаться потом. Но сейчас не до того. Слуга скорчил гримасу и, подняв ногу с порванным носком (башмак-то потерял), жалобно простонал:

— Я башмак потерял… Надо вернуться, поискать…

— А почему сразу не искал?

Слуга укоризненно посмотрел на господина:

— Если бы я тогда бросился искать башмак, разве достал бы вам «Благородного мужа»? Вы не видели, сколько там народу! Если бы не моя смекалка – я пока двое дрались за коробку, тихонько стащил ее да убежал, – вам бы ничего не досталось.

— Что?! — вскрикнул господин. — Ты украл?!

— Ну не «украл»! — поспешил объяснить слуга. — Я заплатил! Просто двое подрались за коробку, бросили ее, вот я и схватил, расплатился и бежать! А когда выходил, кто-то попытался отобрать, я отбивался, в толпе башмак потерял… Искать? Да я еле ноги унес, а то и меня бы похитили, и аромат!

Господин не сомневался в словах слуги. Картина была вполне правдоподобной. Достаточно вспомнить, как старушки в супермаркетах в сезон распродаж рвут товары с полок, чтобы понять весь ужас происходящего. От одной мысли по спине пробежали мурашки.

Господин усмехнулся:

— Аромат бы точно похитили, а вот тебя… хм…

— Господин! — возмутился слуга. — Я же рискуя жизнью добыл вам «Благородного мужа», а вы так со мной!

Господин, наконец, смягчился:

— Ладно-ладно, я тебе за башмак заплачу, купишь новый. А то еще вправду похитят, и придется выкупать тебя за аромат… Хотя ты явно дешевле стоишь!

— Господин!

Говорили, что семья Цзинь привезла из деревни Синхуа всего несколько десятков коробочек зубного аромата. Часть сразу распродали, осталось около пятидесяти. Но Столица – город большой, богачей много, такого количества на всех не хватило.

И семья Цзинь поступила весьма коварно: вместо того чтобы распродать все сразу, они ввели ограничение. Каждый день выставляли на продажу одну коробочку «Дыхание орхидеи», три-пять «Благородного мужа» и семь-восемь «Свежести». Итого – чуть больше десятка на весь город! Мало того, еще и ограничили покупку двумя коробочками в одни руки. В итоге слуги знатных семейств стали занимать очередь у лавки с рассвета. Сначала все договаривались о порядке, но как только двери открывались – начиналась настоящая битва. Кто проворнее, тот и уносил заветный товар.

Так что слова молодого господина о том, что слуга дешевле аромата, – не преувеличение. В Столице за зубной аромат уже предлагали втрое больше первоначальной цены, и все равно он был нарасхват.