Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 21. Три в одном

— Ик... Как же я наелся, это было невероятно вкусно! — Когда Ван Сюн перестал есть, А-Чэн взглянул на стол и обомлел – даже подливку доели с рисом, тарелки сияли так, словно их только что вымыли!

Господин... Съел все дочиста, не оставив ему ни крошки.

Глубоко сглотнув, А-Чэн едва сдержал слюну. Учитывая привередливость господина в еде, он думал, что останется хотя бы половина. Что же делать? Теперь он просто сходил с ума от желания попробовать!

Звук сглатывания А-Чэна заставил Ван Сюна очнуться. Увидев перед собой четыре пустых блюда без единой капли соуса, старик покраснел до корней волос.

— Кхм, ну... Я был очень голоден, да и порции в этом заведении совсем небольшие, — прикрывая рот кулаком, Ван Сюн делал вид, что ему все равно, хотя его лицо пылало, как огонь. — Позже ты можешь заказать себе что-нибудь у хозяина, я угощаю. Но когда вернемся... кхм... об этом – ни слова.

Услышав, что может заказать, А-Чэн едва не подпрыгнул от радости: 

— Конечно, господин! Я сразу понял – вкус здесь неплохой, но порции просто смешные, как можно наесться после долгой дороги? Я сейчас же унесу тарелки.

Тан Шоу и Сюн Чжуаншань ели те же четыре блюда. Ранее Тан Шоу уже готовил для Сюн Чжуаншаня свинину в кисло-сладком соусе, и с тех пор тот полюбил это блюдо. Вернувшись и учуяв аромат из кухни, он сразу потребовал его. Тан Шоу приготовил побольше. Аппетит у Сюн Чжуаншаня был такой, что он мог съесть порцию за четверых, и каждый раз, когда Тан Шоу думал, что еда останется, Сюн Чжуаншань умудрялся смести все. Пока что Тан Шоу больше всего ценил в совместных трапезах то, что не приходилось думать, кто доест остатки – потому что остатков просто не было.

— Хозяин, я еще не ел, не могли бы вы приготовить для меня те же блюда: свинину в кисло-сладком соусе и жареные кусочки мяса?

Взглянув на сияющие тарелки в его руках, Тан Шоу даже не сомневался – если это «не наелся», он готов был съесть эти тарелки живьем.

— Конечно, без проблем, цена та же.

— Естественно! Мой господин угощает, иначе где бы я мог позволить себе такую роскошь?

Раз уж платят, почему бы не заработать? Два блюда – не проблема, разожгли огонь и приготовили. А-Чэн, как простой слуга, не церемонился – поставил в кухне деревянный столик и принялся за еду. Боже, ему, А-Чэну, довелось вкусить такое неземное блаженство! Теперь можно умирать без сожалений.

После обеда Тан Шоу принес дров в гостевую комнату и развел огонь. Ван Сюн сидел у очага, размышляя, и наконец произнес: 

— Я подумал... ты прав, в такую метель рисковать не стоит, мало ли что может случиться в дороге. Придется побеспокоить вас на ночь.

Тан Шоу улыбнулся: 

— Ничего страшного, лишь бы вам было комфортно.

— Конечно, конечно! Так значит, на ужин снова будет свинина в кисло-сладком соусе? — Черт, он проговорился! Если узнают, что почтенный господин Ван, которому за пятьдесят, ведет себя как голодный нищий... Лучше уж сгореть со стыда.

— Одно и то же блюдо быстро приедается. Просто ждите, к ужину я приготовлю кое-что повкуснее.

Ван Сюн готов был пропустить весь остаток дня, лишь бы поскорее наступил ужин – что же Тан Шоу приготовит на этот раз?

Однако ужин получился скромным. Учитывая, как плотно Ван Сюн пообедал, Тан Шоу решил не перегружать его желудок и приготовил лапшу.

Но бульон для нее варился с самого обеда – к вечеру он загустел и приобрел молочно-белый цвет. Равномерные полоски лапши опускали в кипящий бульон, и через несколько минут они были готовы. Сверху поливали ложкой ярко-красного масла из плодов кудрании [прим. ред.: оно же «клубничное» или «малиновое» дерево], посыпали мелко нарезанным зеленым луком, добавляли несколько тонких ломтиков маринованной говядины, половинку яйца и немного капусты – так получалась ароматная говяжья лапша.

В эпоху Юйчжао говядина была дешевой, а баранина – дорогой. Знатные семьи считали за честь есть баранину, а простолюдинам оставались говядина или свинина.

Но Тан Шоу, прибывший из будущего, знал толк в говядине – правильно приготовленная лапша с ней могла сводить с ума даже самых изысканных гурманов.

Он специально не акцентировал, что блюдо из говядины, а Ван Сюн и не спросил. На первый взгляд – обычная лапша с маринованными овощами, и Ван Сюну стало немного не по себе. Неужели он ждал весь день, терпел холод в этом дрянном месте ради... миски лапши?

Но первый же глоток заставил его передумать. Вкусно! Невероятно вкусно! Как хорошо, что он остался. Не зря это рецепт из императорского дворца – даже лапшу умеют готовить так изысканно. Вот умеют же люди жить!

— Хозяин, у вас есть свежие веточки ивы? Мой господин просит одну – у него привычка чистить зубы по вечерам, иначе не может уснуть. — Не ожидая ночевки в крестьянском доме, господин не взял с собой веточек. Сомневался, найдется ли такое в деревне: ходят слухи, что крестьяне даже соль не всегда могут себе позволить, не то что чистку зубов.

— Веточки ивы? У нас такого нет, — ответил Тан Шоу.

— Что? Вы что, вообще не чистите зубы? — А-Чэн вскрикнул и тут же зажал рот, будто уже почувствовал зловоние. Какая антисанитария!

Тан Шоу гордо поднял голову: 

— Это ты не чистишь! Просто мы не используем веточки ивы. Неужели ваш господин настолько беден, что до сих пор чистит зубы ивовыми прутьями и солью? Разве так можно вычистить правильно? Вот это действительно грязно!

— Что? А чем еще можно чистить зубы? — удивился А-Чэн, но тут же запротестовал: — Нет-нет, мой господин не неряха! Он чистит зубы дважды в день и полощет рот после еды!

В маленьком доме Сюнов шумный разговор А-Чэна быстро привлек внимание Ван Сюна. Услышав диалог, он уже не смел недооценивать этих деревенских жителей – раз они связаны с дворцом, то наверняка видели императорскую роскошь. Возможно, его скромное состояние в их глазах выглядело жалким.

Ван Сюн почтительно сказал: 

— Мой слуга невествен, прошу прощения. Но скажите, чем же вы чистите зубы, если не веточками? Мы несведущи, просветите нас.

Тан Шоу и собирался продать ему свои товары. Два вкусных обеда были лишь приманкой для вечерней «охоты».

Он достал зубную щетку и зубной порошок – самый дорогой вариант.

— Вот, мы используем это. Это – зубная щетка, а это – зубной порошок. Только с ними зубы будут по-настоящему чистыми. — Тан Шоу оскалился, демонстрируя белоснежные зубы, достойные рекламы, и чуть не ослепил Ван Сюна.

Тот никогда не видел таких вещей. Поднеся порошок к носу, он почувствовал приятный аромат.

— После чистки этим порошком дыхание становится свежим, без неприятного запаха. Главное – он защищает зубы от гниения. Даже в восемьдесят лет зубы останутся крепкими, и можно будет есть что угодно. — Реклама слегка преувеличена, но порошок действительно полезен для зубов.

Ван Сюн загорелся идеей. Если торт не привлечет внимания госпожи Ван, то что, если добавить к нему этот порошок? Две диковинки сразу – неужели ни одна не заинтересует ее?

— У вас есть еще такие? Не могли бы вы продать мне немного?

— Продать можно, но зубной порошок – дорогое удовольствие. Ингредиенты все – высшего качества.

Ван Сюн даже вздохнул с облегчением: если бы было дешево, это не подошло бы для подарка.

— Тот, что у вас в руках, называется «Дыхание орхидеи» и стоит дороже всего – четыре ляна за маленькую коробочку. — Тан Шоу достал еще две коробки с прилавка, который Сюн Чжуаншань сделал несколько дней назад. — Этот – «Благородный муж» – три ляна. А этот – «Свежесть» – всего пятьсот медяков.

Для знатных семей три-четыре ляна – не деньги, даже дешево. Но надо учитывать размер – такая малюсенькая коробочка за четыре ляна дороже даже двухъярусного торта в 14 цуней.

Не стоит думать, что аристократы – доверчивые простаки. Они готовы тратиться, но знают цену вещам. Понюхав порошок, Ван Сюн ощутил насыщенный, но не резкий аромат и понял, что использованы дорогие благовония. С такими затратами продукт не мог быть дешевым. Этой маленькой коробочки хватит на месяц – четыре ляна вполне справедливая цена.

— Сколько у вас всего есть?

— Честно говоря, из-за дорогих ингредиентов я сделал только двадцать коробок. Одну мы с мужем уже использовали, осталось девятнадцать. Из них «Благородного мужа» – три, «Дыхания орхидеи» – шесть, «Свежести» – десять.

— «Благородного мужа» и «Дыхания орхидеи» – маловато, а «Свежесть» слишком дешевая... Ладно, я беру все. — Настоящий глава семьи – носил с собой крупную сумму и без колебаний выложил тридцать восемь лянов серебром.

Глаза Тан Шоу сверкнули, как месяц: 

— Господин Ван, если вам что-то еще понадобится – обращайтесь, сделаю скидку.

Ван Сюн не чувствовал себя обманутым. Кивнув, он отправился чистить зубы. Для себя, конечно, выбрал самый дорогой «Дыхание орхидеи». Щетинки оказались невероятно мягкими – в отличие от ивовых прутьев, они не царапали десны. Крошечная щепотка порошка мгновенно освежила весь рот, словно грязная, кишащая блохами одежда после стирки стала абсолютно новой.

Уже при первом взгляде он понял, что это стоящая вещь, а теперь, попробовав, был уверен – сорок с лишним лянов потрачены не зря.

Глядя на щетку и порошок, Ван Сюн загорелся. Знатные семьи особенно трепетно относились к гигиене. Без преувеличения – голова с плеч, но чистота превыше всего. Если бы кто-то из аристократов появился на людях с пятном на одежде, это стало бы поводом для насмешек во всей столице и могло стоить карьеры.

Если преподнести такой подарок главной ветви семьи Ван... Ван Сюн уже представлял, какой ажиотаж вызовет эта маленькая коробочка в столице.

— А-Чэн, ты хорошо упаковал зубной порошок? Смотри внимательно, чтобы даже коробочка «Свежести» не просыпалась.

— Будьте спокойны, господин. — А-Чэн удивленно округлил глаза. — Господин, у вас такой приятный запах изо рта! Даже когда вы говорите, чувствуется аромат.

— Правда? — Ван Сюн поднес ладонь ко рту, подул и действительно ощутил благоухание. Он рассмеялся от радости. — Возьми коробочку «Свежести» – это тебе!

— Благодарю господина! — А-Чэн радостно запрыгал. Хотя «Свежесть» была самым дешевым вариантом, одна коробка стоила пятьсот медяков – почти его месячное жалованье в восемьсот медяков.

Белоснежные пухлые серебряные ляны – чем больше Тан Шоу на них смотрел, тем больше они ему нравились. Он уже собрался попробовать один на зуб, но Сюн Чжуаншань выхватил его.

— Грязно! — И кругленький лян моментально исчез в кармане Сюн Чжуаншаня. Один за другим, Тан Шоу следил за ними жадным взглядом, словно боясь упустить.

Все серебро Сюн Чжуаншань сложил в деревянную шкатулку – грубую, явно сделанную деревенским умельцем. Хотя работа не походила на руку Сюн Чжуаншаня: тот был грубоват, но вещи, которые делал для Тан Шоу, получались аккуратными. Взять хотя бы зубные щетки – ручки он тщательно шлифовал, без единой занозы.

Тан Шоу забыл, как Сюн Чжуаншань жил раньше – резал мясо на огромные ломти, чуть ли не с ладонь размером, ошпаривал кипятком и ел полу сырым, так что можно было принять его за настоящего медведя-оборотня. Судя по этому, шкатулка вполне могла быть его работой – очень в его стиле.

Видя, как его маленький фулан надул губки и уставился на него (точнее, на шкатулку в его руках), Сюн Чжуаншань ощутил прилив радости. Вот так и надо – в глазах его фулана должен быть только он, его муж.

Шкатулка исчезла в неизвестном направлении, и Тан Шоу даже не пытался выяснить, куда. Когда Сюн Чжуаншань вернулся, его маленький фулан уже каким-то образом утешил себя и снова сиял от счастья.

— Муж, наступают наши золотые деньки!

— Да?

— Подумай, завтра Ван Сюн отправляется в столицу. Он из кожи вон лезет, чтобы угодить семье Ван, а зубные щетки и порошок – как раз новинка. Это предметы гигиены, сделанные из дорогих материалов – идеальный подарок для семьи Ван, который еще и создаст впечатление, что он чистоплотен. А кто такая семья Ван? Разве они не станут хвастаться такой диковинкой? Вскоре вся столица узнает, что у Ванов появилось новое средство для чистки зубов – щетки и порошок. Стоит им навести справки – и купцы хлынут в деревню Синхуа уезда Юйлинь. Столица задает моду во всей империи Юйчао – если там что-то стало популярным, рано или поздно это распространится повсюду.

Сюн Чжуаншань не был глуп, а Тан Шоу объяснял предельно ясно. 

— Тогда завтра поедем в Юйлинь закупать благовония. На все деньги или оставим часть?

— Оставим начальный капитал, остальное – на благовония.

— Хорошо. 

— Я возьму повозку – поедем сами, чтобы никто не лез с расспросами.

— Да, так и сделаем. — Тан Шоу вдруг вспомнил: — Кстати, нельзя продолжать без торгового знака. Нужно придумать название, чтобы все знали – это наш товар, и никто не смел подделывать.

— Хорошо, как скажешь. Уже придумал название?

— Название? — Тан Шоу прищурился, потирая подбородок. — Назовем: «Персиковый источник»! Это отсылка к «Запискам о Персиковом источнике» Тао Юаньмина, где рассказывается о рыбаке, случайно попавшем в деревню, где люди жили в гармонии с природой, не зная о внешнем мире. А когда он попытался вернуться, не смог найти это место. Для меня Юйчао, которой нет в истории Китая, и деревня Синхуа – словно тот самый персиковый источник.

Тан Шоу задумался, его взгляд устремился вдаль, словно он видел что-то далекое. Все его существо будто растворялось, как будто он вот-вот исчезнет, и все это окажется лишь сном, который рассеется без следа. 

Это внезапное ощущение напугало Сюн Чжуаншаня до глубины души. Он не может уйти, не может бросить его! Он не позволит! Это его фулан – в жизни и после смерти.

Резким движением Сюн Чжуаншань повалил Тан Шоу на кровать. Тот даже не испугался – уже привык. Грубый мужлан так и останется грубым – нечего ждать от него изысканных манер. От первоначального ужаса Тан Шоу перешел к полному принятию и теперь даже умел удобно устраиваться, продолжая разговор.

Не понимая, что его выражение лица напугало Сюн Чжуаншаня, Тан Шоу решил, что у того опять переменилось настроение, и продолжил: 

— Завтра спросим у ученого Цзи, как написать «Персиковый источник», и вырежем на ручках щеток и коробочках с порошком. А еще можно добавить ветку цветущих персиков... М-м-м... — Тан Шоу не успел договорить, как его рот оказался занят, а руки и ноги беспомощно задергались. Вскоре скрипучая деревянная кровать закачалась. 

Для Сюн Чжуаншаня в Тан Шоу было слишком много загадочного – он чувствовал, что даже крепко держа его, однажды может потерять навсегда. Этот страх и тревога находили выход только в страсти, которую он изливал на Тан Шоу, а потом еще сильнее опекал его.

К счастью, Ван Сюн как городской житель вставал позже крестьян. Когда Тан Шоу поднялся, тот только проснулся.

Использовав зубной порошок вечером и утром, Ван Сюн чувствовал, как аромат разливается на два ли [прим. ред.: мера длины] вокруг, и хотел поговорить со всеми подряд, чтобы продемонстрировать это.

Но у Тан Шоу не было настроения – болела спина, а еще нужно готовить завтрак. Сначала хотел отделаться чем-то простым, но передумал – ведь Ван Сюн должен привлечь клиентов. Вкусная еда сама по себе обладает притягательной силой. Если Ван Сюн приведет несколько клиентов из столицы – будет совсем замечательно.

На плите закипела каша с мясом – фарш с щепоткой соли варился до мягкости, наполняя дом аппетитным ароматом.

Еще Тан Шоу приготовил жареные пирожки с мясом и зеленым луком. Их не готовили на пару, а обжаривали в масле до золотистой корочки, затем добавляли немного воды и тушили под крышкой, пока вода не выпаривалась.

Аромат заполнил весь дом. Ван Сюн не стал ждать, пока Тан Шоу подаст завтрак, и послал А-Чэна забрать его. Если бы не эта еда, он бы ни за что не остался ночевать в этом дырявом доме – ночью было невыносимо холодно. А-Чэн несколько раз разводил огонь, но это не помогало. Ночью Ван Сюн сожалел о своем решении, но утренний аромат заставил забыть о вчерашних страданиях.

Один пирожок стоил два медяка, миска каши – тоже два. Соленья и соусы были бесплатными. Ван Сюн съел шесть пирожков и миску каши, наевшись до отвала.

Он думал, что съел много, но увидел, как Сюн Чжуаншань в кухне уплетает пирожки один за другим, запивая кашей, и остолбенел.

— Господин Ван, вы хотели меня видеть? — Тан Шоу съел миску каши и четыре пирожка – ему хватило.

— Э-э... — Ван Сюн, наблюдая, как Сюн Чжуаншань быстро опустошает сковороду, воскликнул: — Эй, мясник, оставь хоть немного!

Услышав, что кто-то смеет оспаривать его еду, Сюн Чжуаншань насторожился, невзирая на статус гостя. Его взгляд стал таким свирепым, что Ван Сюн задрожал и замолчал.

Тан Шоу быстро встал между ними, сияя улыбкой, как буддийский Майтрейя [прим. ред.: в буддизме глубоко почитаемый персонаж с пробужденным сознанием (бодхисаттва) и просветленный (будда); ожидаемый учитель человечества]. — Вы хотите взять еду с собой? Сколько пирожков завернуть? 

Разве можно обижать клиентов? Это же потеря дохода, а без денег как кормить этого медведя?!

Тан Шоу тайком ущипнул Сюн Чжуаншаня за внутреннюю часть бедра – самое чувствительное место. Но реальность оказалась жестокой – у Сюн Чжуаншаня не было мягких мест. Вместо щипка получилось, что Тан Шоу долго гладил его бедро, разжигая желание. Сюн Чжуаншань даже забыл о пирожках – теперь он хотел только его.

В этот момент Тан Шоу готов был отрубить себе руки – ну зачем он это сделал?!

Не видя взгляда Сюн Чжуаншаня, Ван Сюн немного успокоился. В конце концов, он скоро уедет – что ему Сюн Чжуаншань? – и сказал: 

— Мне десять пирожков, пожалуйста.

Дома не было пергамента, и Тан Шоу завернул пирожки в миску – Ван Сюн мог себе позволить не считать медяки. Тан Шоу запомнил купить пергамент в городе для упаковки.

Сюн Чжуаншаню так и не удалось осуществить свои желания с Тан Шоу — тому нужно было готовить торт для Ван Сюна. Молоко за ночь скисло, и теперь можно было взбивать сливки.

К полудню торт был готов, и Ван Сюн, не задерживаясь, отправился в путь. Чтобы сохранить свежесть торта, он мчался срочной почтой, меняя лошадей на станциях, и наконец добрался до столицы.

Проводив господина Ван, Сюн Чжуаншань и Тан Шоу отправились в город за благовониями. С деньгами в кармане Тан Шоу закупил все недостающие приправы, а также новые миски и тарелки.

По дороге они наткнулись на лавку, где продавали сушеные водоросли – огромные связки всего по пять медяков. Замоченные, их хватило бы на много дней, так что Тан Шоу купил сразу десять.

Под вечер, когда Сюн Те и Сюн Чжу, должно быть, уже поужинали, Тан Шоу с мужем сами пришли к ним.

Это был первый визит Тан Шоу в дом свекрови. Убогость жилища шокировала его. Он думал, что дом Сюнов беден, но теперь понял, что такое настоящая нищета.

Семья была немаленькой – подросшие дети нуждались в отдельных комнатах. Но места не хватало, поэтому старый дом разделили на две части глиняными перегородками. На стенах виднелись заплаты из свежей глины. Мебели почти не было – лишь несколько потрепанных горшков. Сразу при входе находилась спальня родителей – гостевой комнаты и в помине не было.

Свекровь поспешно сгребла медяки с кровати в шкатулку и усадила гостей на постель.

— Пятая, чего стоишь? Быстро приготовь медовой воды для второго брата и его фулан! Мед в глиняном горшке на кухне, не жалей, положи большую ложку, пусть будет сладко! — Свекровь радовалась – сколько времени Сюн Чжуаншань не переступал ее порога!

Видя нищету, Тан Шоу не мог принять их мед – дорогой продукт, который свекровь даже в выпечку клала скупо.

— Не нужно, мы только что пили сладкую воду дома. Мы пришли по делу к старшему и третьему брату – поговорим и уйдем, еще нужно к другим в деревне.

— Что за срочное дело? — спросила свекровь, но все же махнула, давая знак пятой идти за медом.

Сюн Чжу спросил: 

— Ты снова придумал что-то новое, старший братец?

— Правда? — обрадовалась свекровь.

Свекор, не слишком близкий с новой невесткой, молча радовался за них. Все дети были ему дороги. Молчаливый Сюн Те лишь широко улыбался, не скрывая счастья.

Тан Шоу показал готовые зубные щетки и коробочки с порошком.

— Старший братец, разве это не те щетки и порошок, что мы с братом пытались продать? Неужели ты их все продал? — Тогда из-за высокой цены и отсутствия связей с аристократами им не удалось продать ни одного набора. Теперь Тан Шоу показывал их снова – значит, либо просит помочь с продажей, либо с производством. От одной мысли, что маленькая коробочка стоит три-четыре ляна, сердце Сюн Чжу бешено заколотилось.

Родители, не знавшие цены, просто радовались успеху.

— Да, все продано. — Тан Шоу не стал скрывать – вскоре товар станет популярен в столице, и купцы хлынут в деревню Синхуа. Скрывать будет бесполезно.

— Отлично! Я боялся, что такая дороговизна не найдет покупателей. Но ты, старший братец, всегда найдешь выход!

— Просто удача. И спасибо тебе.

— Мне? — Сюн Чжу удивился – он не знаком с аристократами и никого не представлял.

Тан Шоу улыбнулся: 

— Помнишь семью Ван, что купила твой торт? Из Юйлиня.

Сюн Чжу кивнул: 

— Конечно! Их слуги такие надменные!

— Именно. Их служанка купила торт, молодая госпожа не стала есть, а отдала бабушке, та угостила главу семьи. Тому так понравилось, что он заказал торт на день рождения госпожи Ван из столицы. Увидев щетки и порошок, он скупил все для подарков. — Тан Шоу опустил свои манипуляции – в них не было нужды.

— Братец, ты прямо как фулан-улитка!

— Что за?.. — Тан Шоу знал лишь сказку о девушке-улитке.

— Как тот персонаж со свитка – иначе откуда ты знаешь столько невиданного да еще умудряешься продать? Деревенские втихомолку зовут тебя «фуланом-улиткой» – столько всего умеешь!

Пока это были лишь деревенские пересуды. Но они встревожили Сюн Чжуаншаня – он лучше других знал странности Тан Шоу. Вспомнив его отрешенное выражение лица прошлым вечером, он подумал: а вдруг его фулан и правда сбежал со свитка? И однажды может вернуться обратно.

Не веря в духов, Сюн Чжуаншань все же не мог отпустить Тан Шоу. Будь он человеком, духом или улиткой – он навсегда привяжет его к себе.

Неожиданно Сюн Чжуаншань схватил Тан Шоу за руку и прижал к груди.

Тан Шоу привык к таким вспышкам, но семья испугалась – не заболел ли Сюн Чжуаншань? Братья бросились отнимать его:

— Второй брат, отпусти братца! Его хрупкое тело не выдержит твоих ударов!

Сюн Те тоже попытался вмешаться: 

— Второй брат, что случилось? Давай поговорим!

Родители оцепенели – они знали о вспыльчивости сына, но он никогда не поднимал руку на семью. Теперь они осознали, как десять лет войны изменили его.

Сюн Чжуаншань терял рассудок, когда дело касалось Тан Шоу.

— Прочь! — Его рев отшвырнул Сюн Те, а удар в сторону Сюн Чжу был перехвачен Тан Шоу.

— Со мной все в порядке, — поспешил успокоить их Тан Шоу. — Ваши действия только разозлят его.

Но...

— Он не причинит мне вреда. — Не успел он договорить, как Сюн Чжуаншань взвалил его на плечи и унес из дома.

Как только они скрылись, свекровь разрыдалась:

— Это я виновата! Если бы тогда второй не... он не стал бы таким!

Свекор в отчаянии рвал на себе волосы. Сюн Те остановил его руки, полный горечи:

— Матушка, отец, это моя вина. Если бы не я, второму брату не пришлось бы идти в армию. Ему было всего четырнадцать... На войне он наверняка пережил ужасы. Я никогда этого не забуду.

По дороге им встретились деревенские. Увидев кроваво-красные глаза Сюн Чжуаншаня, они в страхе разбежались.

Тан Шоу же оставался спокоен – он слишком часто видел мужа в таком состоянии. Поначалу пугался до смерти, но со временем понял – Сюн Чжуаншань не причинит ему вреда. Разве что залюбит до смерти – но к этому можно привыкнуть.

Боясь, что Тан Шоу не переживет ночь, братья на следующий день даже не пошли продавать пирожные. Не смея стучать, они ходили вокруг дома.

— Почему вы не торгуете сегодня? — удивлялись прохожие.

— Матушка велела отдохнуть, жалеет нас, — отвечали братья, ни словом не обмолвившись о вчерашнем происшествии.

Одни завидовали, другие злорадствовали: 

— Вот разбогатели – можно и отдыхать! — И тут же задумывались: когда же и у них будет возможность пропустить день работы, если устали.

Сюн Чжуаншань не имел привычки валяться в постели. Он встал на рассвете, чтобы покормить скотину.

Услышав движение во дворе, братья осмелели и постучали: 

— Второй, ты уже встал? — шепотом спросил Сюн Чжу, словно боясь разбудить всю деревню.

Дверь открылась. Братья нервно переминались, бросая тревожные взгляды вглубь дома.

— Братец еще спит? — Сюн Чжу не решался спросить прямо, не разделал ли его брат на части.

Придя в себя, Сюн Чжуаншань не стал тратить слов – кроме Тан Шоу, он не любил болтать ни с кем. Он сунул братьям образцы щеток и коробочек: 

— Можете делать эти. Три медяка за щетку, два – за коробочку. Конский волос дам вам свой.

— Так вчера братец хотел об этом поговорить?

— Угу. — Двух фраз хватило, чтобы Сюн Чжуаншань потерял терпение. — Кто еще в деревне захочет – пусть приходит за образцами после полудня.

Дверь захлопнулась. Еще дел невпроворот, а они тут топчутся – не мужское это дело! 

Жизнь была тяжелой, работы хватало, но Тан Шоу не должен страдать. Холод зимой не изменить, но Сюн Чжуаншань брал на себя все остальное. Он даже пытался готовить, но в глазах Тан Шоу это было кощунством. Все у него получалось, кроме кулинарии – даже собака брезговала его стряпней, хотя ему самому нравилось. Он из кожи вон лез, лишь бы удержать этого человека, неожиданно ворвавшегося в его жизнь и способного так же внезапно исчезнуть.

Закончив с работой, Сюн Чжуаншань вернулся в дом. Постоял в отдалении, пока не согрелся, затем осторожно подошел к кровати. Грубые ладони, вытертые об одежду, потянулись к лицу спящего фулана. Хотя между ними было куда большее, пальцы Сюн Чжуаншаня так и не коснулись его щеки.

Тан Шоу пошевелил ресницами, и рука дернулась назад, будто обожженная.

Проснувшись, Тан Шоу моргнул пару раз, прежде чем осознал причину ломоты во всем теле.

Чертов мужлан! Вчерашний приступ ярости до сих пор отзывался болью. Он хотел ущипнуть Сюн Чжуаншаня, но одеяло распахнулось, впуская холод, и пришлось закутаться обратно.

— Раньше я презирал кан, а теперь мечтаю о нем. В такую стужу было бы куда теплее.

— Кан? — Сюн Чжуаншань предположил, что это что-то глинобитное, но точнее представить не мог.

— Глинобитная лежанка с дымоходом. Все ложе прогревается, зимой – самое место.

— Сейчас земля промерзла, не докопаться. Весной, как оттает, сложу тебе кан.

— Тогда уж лучше перестроить дом, — возразил Тан Шоу. — Сделать теплые стены и полы с подогревом – вот это вещь! Все помещение будет как летом, особенно приятно босыми ногами по теплому полу…

— …

— В отличие от кана, который греет только лежанку. Сидишь на нем – задницу обжигает, а ноги мерзнут, если не укрыть. Особенно ночью – если сильно натопить, ворочаешься без сна от жары. А слабо протопишь – снова холодно. В общем, не идеально, но лучше, чем ничего. Хотя бы не замерзнешь насмерть в лютый мороз. Для бедных семей, что берегут дрова, кан подходит – требует меньше топлива. А теплые стены и полы потребуют много дров.

— Не беда. Делаем теплые стены и полы. За дровами я схожу – сколько нужно, столько и принесу.

Тан Шоу в этом не сомневался – Сюн Чжуаншань был силачом, настоящим мастером на все руки.

Неспешно поднявшись с постели, он как раз закончил завтрак, когда к дому подошла группа деревенских. Поодиночке они боялись приходить – в свое время собраться с духом и пойти за товаром к Сюн Чжуаншаню было уже пределом возможного.

— Фулан Сюн, говорят, ты заказываешь зубные щетки и порошок? — Сюн Те и Сюн Чжу уже распространили информацию. Они не назвали цену, просто сказали, что Тан Шоу принимает заказы, и желающие могут взять образцы. Теперь об этом знала вся деревня.

— Верно. Три медяка за щетку, два – за коробочку. Но коробочки должны быть точно такого же размера, как мои – ни больше, ни меньше.

Деревенские заулыбались: 

— Не волнуйся, это не проблема. Раз есть образец, сделаем один в один.

— Тогда договорились.

— А сколько ты закупаешь? Будет ли ограничение?

Тан Шоу ответил: 

— Пока без ограничений. Если придется приостановить закупки, предупрежу заранее! Но этот товар мне нужен постоянно – даже если временно накопится излишек, со временем все равно пригодится.

— Правда? Вот удача – стабильный заработок! Фулан Сюн, как насчет меня? Я хоть и в возрасте, но руки еще крепкие, справлюсь с такой работой. — Пожилой мужчина по имени Чэнь Юаньбао, 56 лет, жил на западной окраине деревни. В Юйчао дожить до 60 считалось большой удачей, а 56 лет уже считалось преклонным возрастом.

В условиях скудных земель, низкой производительности и отсутствия медицины дожить до 60 было непросто. Пятидесятилетние старики выглядели как семидесятилетние в наше время – сгорбленные тяготами жизни, с лицами, изборожденными морщинами.

— Можно. Я сужу по работе, а не по человеку. Если ваши изделия не хуже, чем у моего Сюн Чжуаншаня – буду брать. Но предупреждаю: если качество будет заметно хуже – неряшливое – не обессудьте, откажу.

Эти изделия предназначались для столицы, где аристократы привыкли к роскоши. Халтуру они не примут. Если брать что попало, поначалу может пройти, но со временем репутация будет разрушена. Как только у знати сложится мнение, что деревенские изделия грубы, любые его будущие новинки будут отвергаться без рассмотрения. И тогда деревенские не скажут ему спасибо, а решат, что он неудачник.

К тому же, зубные щетки и порошок легко подделать. Подделки неизбежно появятся, и ему нужно успеть закрепиться в сознании аристократов как производителя оригинальной продукции, чтобы остальные считались подделками. Только так он сможет удержаться на столичном рынке.

— Что? Не хуже, чем у второго Сюна? — кто-то из деревенских выразил сомнение.

Хотя Сюн Чжуаншань жил грубо, он был мастером на все руки: охотился, обрабатывал землю, разделывал скот, ухаживал за птицей, плотничал – все умел и все делал хорошо. Раньше, живя один, он не заморачивался с качеством. Но с появлением Тан Шоу, привыкшего к изяществу, Сюн Чжуаншань старался изо всех сил угодить ему, поэтому его работы стали аккуратными. Именно поэтому Ван Сюн, знаток изысканных вещей, сразу оценил качество – заслуга Сюн Чжуаншаня.

— Да, те, у кого руки не такие золотые, как у моего мужа, могут даже не пробовать. Хотите работать на меня – сначала сделайте один экземпляр на проверку. Если пройдете – продолжайте. Нет – один образец не отнимет много времени, можете оставить себе.

— Ну... ладно, — кто-то пробормотал: — Но, фулан Сюн, если ты будешь равняться на мясника Сюна, в нашей деревне мало кто справится.

— Если никто не справится – найму в городе. Но стандарты я не снижу.

Под бдительным взором Сюн Чжуаншаня деревенские не осмелились спорить. Желающие взяли образцы, оставив залог в несколько медяков. Те, кто сомневался в своих силах, просто ушли.

— Думаю, скоро приедут купцы из столицы. Сделай вывеску с иероглифами «Персиковый источник», чтобы они могли найти наш дом.

— Хорошо, через пару дней съездим в город.

Вскоре вся деревня узнала, что семья Сюн нанимает людей для производства зубных щеток и коробочек. Большинство обсуждало строгие требования Тан Шоу, сомневаясь, что многие справятся.

Но семья плотника Жуань обрадовалась. Они поколениями занимались столярным делом и славились мастерством. Обычно делали мебель для деревенских, но в бедной деревне заказы были редки – разве что на свадьбу. Хоть работа и не совсем плотницкая, но требовала навыков – тут у них было преимущество. Если бы им удалось получить эксклюзивный заказ от Сюнов, это бы поправило их дела.

— Правда? Фулан Сюн действительно сказал, что брак не принимает?

— Точно, отец, я сам слышал. Вот образцы щетки и коробочки – ничего сложного, но нужно аккуратно. Если постараться, можно научиться.

Отец Жуань повертел щетку в руках, восхищенно покачав головой: 

— Кто бы мог подумать! Чистить зубы такой – одно удовольствие, десны не поцарапаешь.

— Отец, если хочешь, сделаем несколько для себя. А когда заработаем, куплю тебе зубной порошок.

Старик растрогался сыновним вниманием, но покачал головой: 

— За коробочку дают два медяка, значит, сам порошок стоит раз в десять больше. Это для знатных господ, не для таких, как мы.