Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 15. Зубные щетки и зубной порошок

Когда семья Сюн потребовала, чтобы все главные представители семьи Сунь явились к ним, Суни сразу все поняли. Однако они не ожидали, что Сюны прямо научат четвертую невестку искусству приготовления сладостей – думали, максимум попросят о небольшой помощи.  

Требование Сюнов, чтобы семья Сунь не пыталась тайно перенять это мастерство и не принуждали четвертую невестку его раскрывать, не показалось им чрезмерным. Будь это их семья, они бы вообще не передавали такой доходный навык вышедшей замуж женщине.  

Пригласив старост деревни Синхуа и деревни Сунь, стороны составили письменное соглашение и скрепили его подписями и отпечатками пальцев.  

Мать Сюн заявила без обиняков: «Заранее скажу – не пеняйте, что слова мои резки. Когда вас не станет, мастерство нашей четвертой невестки не будет иметь никакого отношения к вашим сыновьям и невесткам. И не надейтесь получить от нее ни монеты! Иначе не обессудьте – мы подадим в суд на вашу семью с этим документом в руках».  

Говорила мать Сюн резко и властно, но Суни и пикнуть не смели. Ведь это же Сюны, с их глупостью, решили обучить четвертую невестку мастерству изготовления сладостей, позволяя Суням получать деньги, не выходя из дома. Отказаться от такого счастья было немыслимо. Видно, какой-то предок их рода явил свою силу.  

Родители Сунь дали заверения, а у старшего и третьего сыновей Сунь, а также у младших, зашевелились мысли. Они знали, сколько денег приносит это дело Сюнов. Раньше, когда они вместе со вторым сыном Сунь забирали у Сюнов сладости, перепродажа в городе легко приносила несколько десятков монет. Можно представить, сколько же зарабатывали сами Сюны. Хотя у сыновей Сунь и были свои планы, сейчас они не смели их выказывать, решив действовать постепенно, чтобы не разозлить Сюнов – иначе не видать ни гроша, да еще и запретят забирать товар для продажи в городе.  

Все члены семьи Сунь ушли, включая второго сына, оставив четвертую невестку у Сюнов учиться делать сладости. Через несколько дней она узнала, что доходы семьи были просто немыслимыми. Она и представить не могла, что мать Сюн согласится передать ей это мастерство – она была бы счастлива и просто возможности забирать товар для второго сына Сунь.  

— Четвертая, это мастерство твой второй брат и зять даровали тебе. Будь признательна, не будь неблагодарной. Твой второй брат и зять жалеют тебя, хотят облегчить твою тяжелую жизнь, а не чтобы ты тащила добро из родового дома жены, — не раз повторяла мать Сюн, и каждый раз четвертая почтительно соглашалась.  

Глядя на покорную дочь, мать Сюн смягчилась. Этой дочери с рождения досталось немало страданий, в родном доме она трудилась не покладая рук – хорошая девочка.  

— Если Суни посмеют принуждать тебя или, получая наши деньги, станут обижать, сразу возвращайся домой. Твои мать, отец и братья за тебя заступятся. Не бойся, родной дом всегда будет твоим, что бы ни случилось – мы тебя примем и не дадим остаться без крова.  

— Мама! — четвертая Сюн разрыдалась, словно выплескивая годы накопленной обиды.  

Выучив мастерство досконально, она через несколько дней собралась уходить, но перед этим специально зашла к семье второго брата Сюн. Мать Сюн не скрывала, что научиться делать сладости она смогла только благодаря Тан Шоу, и та пришла поблагодарить.  

Тан Шоу видел, как Сюн Чжуаншань стоит поодаль, скрестив руки, и не смел говорить ничего лишнего – если этот ревнивец заведется, то хоть и не убьет, но заставит «согнуться в пояснице».  

— Не стоит благодарности. Ты – младшая сестра второго брата, значит, и моя тоже. Мы с твоим братом не могли остаться в стороне, — сказал Тан Шоу. — Ничего больше не прошу, только помни – этим мастерством ты обязана второму брату. Если в будущем ему понадобится помощь, не оставайтесь с мужем в стороне.  

Тан Шоу беспокоился за Сюн Чжуаншаня – слишком уж тот вспыльчив, предпочитая кулаки словам. Боялся, что если его не станет, а Сюн Чжуаншань кого-нибудь побьет в деревне или за ее пределами, то из-за его скверного характера никто не заступится. Пока он не разобрался с деревенскими, хотел заручиться поддержкой родни, чтобы в случае чего те помогли Сюн Чжуаншаню.  

Зная, что второй брат не любит общаться с ними, четвертая Сюн, договорившись о поставках соевого масла для сладостей, ушла. И Сюны, и она сама использовали масло, производимое Тан Шоу, так что даже без обмена с деревенскими их ежедневная прибыль была немаленькой.  

Передав оба мастерства, Тан Шоу вздохнул свободнее. В тяжелой работе по выжимке масла он не участвовал – Сюн Чжуаншань справлялся сам. А грязную работу вроде кормления свиней, овец, кур и уток ему тем более не доверяли – Тан Шоу и не умел. Жизнь стала размеренной: он спал до полудня, вставал когда вздумается. С тех пор как он оказался в Юйчао, лишь в первые дни болезни ему доводилось так бездельничать. Прожив несколько дней вразнобой, он наконец поднялся с постели.  

В эти дни Тан Шоу ел, когда просыпался. Сюн Чжуаншань, зная, как тот устал раньше, не будил его, перекусывал на скорую руку и шел работать.  

Войдя в комнату и увидев, что Тан Шоу проснулся, он отложил дела, достал из-под одеяла согретую одежду Тан Шоу – та сохраняла тепло его тела и не была холодной.  

Протирая глаза, Тан Шоу взял ее и машинально надел. Это повторялось каждый день, и если поначалу ему было неловко, то теперь он привык.  

Одежда, пропитанная теплом и запахом Сюн Чжуаншаня, словно ставила на Тан Шоу клеймо принадлежности ему. Сюн Чжуаншань всякий раз оставался доволен – этот шуанэр был его.  

Тан Шоу неспешно поднялся с кровати, зевая: 

— Мне приснились пельмени. Давай приготовим пельмени.  

— Пельмени?  

Тан Шоу часто называл еду странными словами. Порой одно и то же блюдо у него и у Сюн Чжуаншаня именовалось по-разному. Тот списывал это на региональные различия – знал, что северяне и южане по-разному называют одни и те же вещи, и не придавал этому значения.  

— Хорошо. Что нужно подготовить?

— Намели побольше муки, а дома мясо поруби в фарш – я слеплю.  

Тан Шоу вышел умываться и чистить зубы. В Юйчао для этого использовали ветви ивы: вымочив, их разжевывали, обнажая волокна, которые, как мелкие гребни, очищали зубы. Те, кто побогаче, использовали еще и соль.  

Ветви ивы быстро изнашивались – через несколько дней «гребень» редел. Когда Сюн Чжуаншань жил один, их дома почти не было. Закончив последнюю, Тан Шоу задумчиво смотрел на облезлую веточку, о чем-то размышляя.  

Вернувшийся с мешками муки Сюн Чжуаншань предложил: 

— Завтра скажем деревенским – пусть поделятся ветвями ивы в обмен на соевое масло.  

— Не надо. Волокна ивы слишком жесткие – одно неосторожное движение, и десны кровоточат. Мы сделаем зубные щетки, а еще я умею готовить зубной порошок. — Тан Шоу помнил, что в истории династии Сун существовали зубные щетки и паста, но назывались они иначе: «чистящие палочки» и «зубной аромат».  

Рецепты зубного аромата он видел в книгах династии Сун о благовониях. Их делали из пряностей, и некоторые рецепты ему особо запомнились – из-за дорогих ингредиентов, доступных лишь знатным родам.

Согласно записям, первыми в эпоху Сун зубной аромат стали использовать монахи в храмах. Те храмы пользовались большим почитанием, паломников было множество, и недостатка в пожертвованиях не было. Потому у монахов и находились лишние деньги на изготовление зубного аромата. Они запечатывали благовония в кувшины, а после еды держали во рту или проглатывали – так во рту оставался приятный аромат. Позже так стали делать и знатные семьи, а со временем появились и зубные щетки: жители эпохи Сун наносили на них зубной аромат и чистили зубы.

Но после падения Сун новая династия Юань так и не переняла эту практику, и зубные щетки с ароматом постепенно исчезли. Из-за этого жители эпохи Цин даже считали предков неряхами, не знавшими гигиены, и полагали, что те и вовсе не чистили зубы – не ведая, что в эпоху Сун гигиена полости рта достигла невиданных высот.

Тан Шоу поглаживал подбородок, прищурившись с хитроватой ухмылкой:

— Второй брат, зачем зарабатывать на бедняках? Настоящая удача – надувать богачей! Надо сделать так, чтобы они сами несли нам серебро, умоляя купить!

«Нести серебро и умолять»? Разве богатым что-то не по карману? Как они могут упрашивать потратить деньги? Сюн Чжуаншань никак не мог понять, как можно заставить людей умолять о покупке, но в таких мелочах он никогда не спорил с Тан Шоу – что тот скажет, то и будет.

— Хорошо, будем делать твои зубные щетки и этот зубной аромат. Объясни, как, а я сделаю.

Боясь, что объяснит плохо, Тан Шоу схватил большую ладонь Сюн Чжуаншаня и нарисовал на ней форму щетки:

— Вот примерно так. Здесь: головка, можно использовать мягкий конский волос. А здесь: ручка, сделай ее плоской и гладкой, чтобы удобно лежала в руке.

Тан Шоу водил пальцем по грубой ладони Сюн Чжуаншаня, полностью сосредоточившись на деле, без намека на посторонние мысли.

Но у Сюн Чжуаншаня они были! Двадцать восемь лет он жил с одной левой рукой, и теперь, наконец женившись, жаждал выплеснуть все накопленное за эти годы за одну ночь – вот только Тан Шоу не особо-то и хотел.

Теперь его ладонь сжимали нежные пальчики шуанэра, а кончик пальца выводил на коже загадочные узоры. Сюн Чжуаншань совсем не слушал – его взгляд перебегал с беленьких рук Тан Шоу на его открывающийся и закрывающийся ротик.

Глы-ык! — Громкий звук сглатывания слюны раздался в комнате.

Тан Шоу покраснел от злости и закричал:

— Сюн Чжуаншань! Я серьезно с тобой разговариваю! И вчера вечером ты уже свое получил! Ты хоть и «медведь» по фамилии, но не настоящий медведь, чтобы круглые сутки быть в охоте!.. Ай! Что ты делаешь?! Пусти!..

Хлипкая деревянная кровать вскоре заскрипела под тяжестью тел.

Доели пельмени только к ужину. Когда Сюн Чжуаншань, помыв посуду, вернулся в комнату, Тан Шоу сидел на кровати, закутавшись в одеяло.

Сюн Чжуаншань даже не покраснел, ни капли не смущаясь:

— Ты утром говорил про зубные щетки и аромат. Давай еще раз объясни.

Тан Шоу фыркнул:

— Не надо! Я сам справлюсь!

Но то, что в грубых руках Сюн Чжуаншаня получалось легко, в нежных пальцах Тан Шоу не слушалось. Через несколько движений он чуть не порезался, и Сюн Чжуаншань поспешно выхватил инструмент.

— Давай я. Это грубая работа, не для тебя. Просто расскажи, и на этот раз я буду слушать внимательно, без лишних мыслей.

Тан Шоу заметил, что он сказал «на этот раз» – значит, будет и следующий? Он изо всех сил старался не злиться – с этим большим глупым медведем все равно не договориться.

— Вот так...

Деревянная заготовка в руках Сюн Чжуаншаня стала послушной, и уже через четверть часа он вырезал первую щетку.

— Так правильно?

Тан Шоу кивнул:

— Да. Тут нужен мягкий конский волос. У кого-нибудь в деревне есть лошади?

— Нет, но я забивал скот в нескольких знатных семьях и знаком с их слугами. За несколько монет они наверняка дадут немного волоса.

— Отлично. Завтра поедем в город – мне нужно лично выбрать пряности для зубного аромата.

Цены на пряности сильно различались: за один и тот же сорт можно было заплатить и сотню монет, и несколько десятков серебряных, а то и вовсе пару лянов. При нынешнем достатке семьи Сюн дорогие сорта были не по карману, но и дешевые не годились – знатные семьи, привыкшие к лучшему, сразу бы распознали подделку.

Тан Шоу хотел сам все осмотреть – вдруг повезет найти что-то стоящее. А если нет, то хотя бы выбрать лучшее среди доступного.

— Хорошо, я с тобой. Купишь, что захочешь.

— Денег хватит? Пряности дорогие – понадобятся алоэ, сандал, мускус и тому подобное.

Сюн Чжуаншань ответил уверенно:

— Хватит. Не волнуйся – возьмем те шесть с лишним лянов, что заработали, и я добавлю еще три. Для первого раза купим немного, а когда начнет получаться – сделаем больше.

Примечание автора:

Описание зубных щеток и зубного аромата взято из произведения «Записки о мечтах в столице» (夢粱錄) У Цзыму, жившего во времена Южной Сун. Кому интересно – можете почитать!