Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 13. Фулан-улитка

[прим. ред.: отсылка к китайской сказке «Девушка-улитка»: бедный юноша находит в пруду улитку, которая превращается в прекрасную жену и тайно ведет его хозяйство]

На следующий день у Тан Шоу наконец появилась возможность снова заговорить с Сюн Чжуаншанем о деле четвертой сестры Сюн. На этот раз Сюн Чжуаншань был спокоен – настолько, что это даже казалось странным. Тан Шоу начал подозревать, что вчерашний инцидент был просто предлогом для того, чтобы «похозяйничать» с ним.  

— Я хочу научить матушку и остальных готовить грецкие печенья, а четвертой сестре передать рецепты других сладостей, — сказал он.  

— А что тогда будешь делать ты? — спросил Сюн Чжуаншань.  

Тан Шоу хитро прищурился:  

— Ты что, думаешь, это все, на что я способен? Я еще умею делать масло – соевое масло. Сейчас свиной жир стоит минимум 60-70 монет за цзинь, а выход всего 6-7 лянов [речь о весе]. А из одного цзиня соевых бобов можно получить 2-3 ляна масла, из двух – 5-6! А сколько стоят бобы? Представляешь, какая прибыль! — Он самодовольно хвастался, не замечая, как у Сюн Чжуаншаня потемнел взгляд.  

Хотя в Юйчао уже существовали тофу и другие соевые продукты, соевое масло еще не было известно. Тан Шоу помнил, что и в истории Китая оно появилось довольно поздно.  

Растительное масло в Юйчао стоило гораздо дороже животного: во-первых, потому что оно лучше выдерживало высокие температуры при готовке (животное же легко пригорало), а во-вторых, из-за трудоемкости производства. Тем не менее, знатные семьи предпочитали именно его, хотя простые крестьяне, не избалованные жирной пищей, чаще использовали животный жир.  

Так что, если эксперимент с соевым маслом удастся, прибыль будет огромной.  

Тан Шоу еще расписывал перспективы, как вдруг мощные руки втянули его в объятия, отчего у него в глазах запрыгали солнечные зайчики.  

— Ты мой! Ты навсегда останешься моим фуланом! — Сюн Чжуаншань сжал его так, что у Тан Шоу заныли ребра. Тот принялся колотить его по спине:  

— Больно! Больно!  

Сюн Чжуаншань с трудом сдержался, закрыл на мгновение покрасневшие глаза и отпустил его.  

Потирая бока, Тан Шоу примерно понял его состояние. В нем было слишком много необычного, да и их отношения с Сюн Чжуаншанем сложились не постепенно. Чем больше он проявлял способностей, тем сильнее тот тревожился. Но скрывать их Тан Шоу не хотел. Не имея возможности обещать будущее, он стремился передать Сюн Чжуаншаню все свои знания, чтобы, когда он уйдет, тот смог построить торговую империю. Возможно, положение на вершине смягчит боль утраты. По крайней мере, это лучше, чем остаться ни с чем.  

Этот план он вынашивал давно, и решение научить родственников Сюн Чжуаншаня печь сладости тоже не было спонтанным. За время совместной жизни он понял, что в семье Сюн испытывают перед ним вину и в глубине души не лишены совести. Передав им свои рецепты, он усилил это чувство, и, если его не станет, они не оставят Сюн Чжуаншаня в беде. Без поддержки родных жить слишком тяжело.  

Он действительно не мог принять отношения с мужчиной. Да, когда Сюн Чжуаншань брал верх, его не тошнило, но это не значило, что ему нравилось быть пассивом. При возможности он все же хотел найти женщину и прожить с ней до седин. Это была его мечта с детства.  

Тем не менее, он регулярно подыгрывал Сюн Чжуаншаню в любовных речах – чтобы усыпить его бдительность и в нужный момент беспрепятственно исчезнуть.  

Тан Шоу надул губы и сделал обиженное лицо:  

— Сколько раз ты это повторял? Я понял: в этой жизни я твой человек, а после смерти – твой призрак, и быть мне только твоим фуланом. Доволен?  

Сюн Чжуаншань пристально смотрел на него, затем ответил:  

— Хорошо.  

Что это за тон? Сделал паузу, будто ему нужно было подумать, прежде чем согласиться! Фу!  

Тан Шоу фыркнул и толкнул его могучее тело:  

— Спускайся в погреб, принеси мешок с соевыми бобами и смастери большую бочку, чтобы их замочить.  

Сюн Чжуаншань был крепким, рана на ноге зажила процентов на восемьдесят, и он уже мог выполнять тяжелую работу. 

Он схватил руку Тан Шоу, прижатую к его груди, и уставился на него так пристально, что у того зашевелились волосы на затылке. Ему почудилось, что Сюн Чжуаншань раскусил его замысел.  

Но в итоге тот лишь тихо сказал:  

— Хорошо.  

В отличие от Тан Шоу, Сюн Чжуаншань обладал мощным телосложением, в нем поместилось бы несколько таких, как он, и по силе им тоже не сравниться. Он без труда вытащил из погреба мешок с бобами.  

— Какого размера бочку делать? — спросил он.  

— Такую, чтобы все бобы поместились. Если слишком много – замочим половину.  

Сюн Чжуаншань кивнул и отправился искать дерево. В отличие от горожан, сельские жители не могли позволить себе покупать все необходимое. С детства привыкшие к тяготам, они умели мастерить вещи первой необходимости – это был инстинкт выживания, заложенный в крови.  

Сюн Чжуаншань оправдывал свою прожорливость: он был мастером на все руки и к вечеру уже сделал бочку и замочил бобы.  

Честно говоря, Тан Шоу не отличался трудолюбием, в отличие от Сюн Чжуаншаня. Тот, хоть и не любил убираться, готовить и стирать, справлялся с любой другой работой.  

Здесь, в отличие от будущего, домашние хлопоты не ограничивались жилищем – большинство дел было во дворе. Свиньи, овцы, куры и утки Сюнов требовали кормежки, а их отходы – уборки. Все это Сюн Чжуаншань делал молча, никогда не привлекая Тан Шоу.  

Производство масла требовало сил, и, когда Тан Шоу ленился, он командовал Сюн Чжуаншанем. Тот, хоть и был неуклюж в готовке, схватывал технологию на лету. Они провозились почти всю ночь, но к утру соевое масло было готово к продаже.  

Покупатели, пришедшие в дом мясника Сюна, остолбенели при виде рядов кувшинов с маслом, выставленных во дворе. Сколько же они успели заработать за это время, если могут позволить себе столько масла? В городе рапсовое масло стоило 40 монет за пол-шэна – дорогое удовольствие!  

Заметив, как один из них уставился на кувшины, Тан Шоу улыбнулся:  

— Нужно масло? Две монеты за такую пиалу.  

— Нет, не нужно... Что? Две монеты за целую пиалу? — Тот опомнился. Этого количества хватило бы на полмесяца, а стоило всего две монеты!  

Раньше он и двух медных не мог позволить себе потратить, но теперь, если усердно торговать сладостями, в день легко выходило 25 монет. Потратить две на масло для семьи казалось крестьянам разумной тратой.

— Дайте мне пиалу, вот два медных, — сказал мужчина.

— Хорошо, — ответил Тан Шоу, наливая ему полную чашу. Тот осторожно понес ее домой, но вдруг обернулся:

— Кстати, фулан Сюн, оставьте мне три цзиня больших грецких печений и два цзиня маленьких. Сейчас вернусь за ними.

— Ладно.

Другой покупатель, увидев, как тот несет масло, спросил:

— Сюны зарезали свинью? Жир продают? Сколько стоит?

— Не похоже на животное, больше на растительное, — ответил первый. — Я не спрашивал, но за такую пиалу всего два медных – вот и взял. Всю жизнь семья масла не видела, а теперь, раз у Сюнов оно такое дешевое, да и денег зарабатывать можно, хоть поедим досыта.

Услышав про два медных за полную пиалу, второй мужчина тут же рванул в дом:

— Фулан Сюн, говорят, у вас масло по два медных за пиалу? Дайте и мне! — Он достал монеты. — Кстати, это что, из свиньи или барана?

Тан Шоу не стал скрывать: даже если он скажет, что масло соевое, они все равно не смогут его приготовить. Да и растительное масло ценилось выше животного, так что врать смысла не было.

— Нет, из соевых бобов.

— Из бобов масло делают?! — Мужчина ахнул от удивления, но тут же спохватился и покраснел: он не хотел выведывать секреты.

Тан Шоу понимал, что тот не со зла, и не обиделся:

— Соевое масло отлично подходит для готовки, да и у нас оно дешево. Попробуете – сами убедитесь. Если понравится, расскажите другим.

— Обязательно!

Вскоре вся деревня Синхуа узнала, что в доме мясника Сюна делают масло из соевых бобов, и оно невероятно дешево – всего две монеты за большую пиалу. По вкусу оно ничем не уступало рапсовому, а стоило куда меньше.

В деревне только и разговоров было, что о масле Сюнов:

— Кто бы мог подумать, что из бобов масло выйдет, да еще такое вкусное!

— Вот уж действительно! Всю жизнь с соей возимся, а такого применения не знали.

— Говорят, это все фулан, которого Сюн Чжуаншань привез, придумал.

— Кстати, о нем… Странный он какой-то. Ведет себя уверенно, совсем не как деревенские шуанэры, да и умений у него много. Вот эти рецепты сладостей – разве простому крестьянину такое знать? Говорят, в них и сахар, и мед, и молоко, и яйца, а в грецкие печенья еще и орехи добавляют! Где мы, бедняки, такое видели?

Один из мужчин огляделся и понизил голос:

— Может, это шуанэр из знатной семьи, которого похитили и продали в нашу деревню? Если родня объявится, нам всем несдобровать!

Другой покачал головой:

— Вряд ли. Если бы он был из знатного рода, разве бы промолчал? Сюн Чжуаншань, хоть и лихой, не посмел бы его удерживать. Да и если бы знатные потеряли кого-то, уездный начальник уже расклеил бы объявления.

— По-моему, он беглый слуга из богатого дома. Наша деревня бедная, но все же лучше, чем рабство. А с такими навыками деньги зарабатывать – пара пустяков. Вы посмотрите, как Сюны теперь голову подняли!

— Точно! Говорят, даже жену старшего сына Сюнов обратно к родителям отослали, а сладости теперь делает пятая сестра. Раньше, что бы та ни натворила, Сюны и пикнуть боялись – вдруг сбежит, и новую невесту не найти. А теперь им бояться нечего. Многие уже присматриваются к третьему сыну и пятой сестре Сюнов – ждут, чтобы дело окончательно пошло в гору, и свататься.

— Эх, вот везет же Сюн Чжуаншаню! Другие с войны костьми ложатся, а он десять лет пропадал – все думали, погиб. А он вернулся, да еще и с землей, и с домом. Потом невесток ему приводили – всех отвергал, даже свах бил. Все решили, что в армии ему кое-что повредили, и он не может… ну, понимаете. А оказалось, просто за эти годы вкус у него изменился – деревенские девушки и шуанэры ему не по нраву пришлись. Вот и купил этого шуанэра у работорговцев за два ляна. Тогда все думали, он с ума сошел, а теперь выходит, что еще и выгодно!

— Да уж, знал бы – сам бы влез в долги, но купил.

Один из собеседников усмехнулся:

— Что купил? Фулана Сюна? Смог бы ты такое при Чжуаншане сказать? Думаю, он бы тебя в живых не оставил.

— Да я просто так! — испугался тот. — Только не вздумай ему передать, а то я и после смерти тебя найду!

— Ладно, шутки в сторону. А вам не кажется, что фулан Сюна похож на ту девушку-улитку из сказки?

— На какую еще улитку?

— Мне отец рассказывал. Жил-был бедный юноша, вся семья с голоду померла. Однажды вернулся он с работы – а дома вдруг пир накрыт. Хотя в закромах и зернышка не было. Сначала боялся есть, потом подумал: уж лучше сытым умереть, чем голодным. Попробовал – и ничего. Так несколько дней. Тогда он спрятался и увидел, как девушка со старинной картины сошла и стала готовить. Юноша схватил картину и спрятал – девушка не смогла вернуться и осталась с ним. Жили они счастливо, детей нажили… но однажды он ослабил бдительность, она нашла картину – и исчезла навсегда.

— Похоже, да.

— Может, фулан Сюна и правда улитка? Только… фулан-улитка? Иначе откуда бы столько необычных знаний?

— Вполне возможно.

— Да бросьте вы, сказки вам голову забили, — рассмеялся один из крестьян. — Лучше пойдемте за сладостями, а то иногородние уже подтягиваются – все разберут.

— Бежим! Надоели эти приезжие…

Но прозвище «фулан-улитка» за Тан Шоу все же закрепилось. Вскоре все в деревне втихомолку называли его именно так, а многие даже мечтали, чтобы в их доме появился такой же «фулан-улитка». И, как ни странно, это даже поспособствовало нескольким свадьбам.