Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
1 - 1

Примечание редактора:

На протяжении всего текста будут 2 повторяющихся термина:

小夫郎 [сяо фулан] или просто «фулан» – досл. «младший/маленький муж»; в bl – шоу, жена-мужчина. Он же использован в названии;

双儿 [шуанэр] – досл. два/оба/пара/чета (также счетное слово для парных предметов)/достойный соперник/равный партнер + суффикс существительных, часто с уменьш.-ласк. значением, – третий гендер

Тан Шоу оказался загнан в тупик у входа в отхожее. Глядя на свирепого мясника, шаг за шагом приближающегося к нему, он заикающимся голосом произнес:

— Т-ты… что ты задумал?

Сюн Чжуаншань, зловещий и жестокий, с бешеными глазами, в два шага преодолел расстояние, схватил Тан Шоу и перекинул через плечо. Тан Шоу в ужасе закричал, отчаянно сопротивляясь, но его с легкостью занесли в дом и швырнули на старую продавленную кровать.

— Т-ты… что ты собираешься делать?!

— Сбежать удумал? — мрачно прошипел мясник, его свирепый взгляд был полон злобы. Мощное тело, казалось, излучало видимую невооруженным глазом ауру убийцы.

— Я… я не собирался…

Но разъяренный мясник даже не стал слушать его оправданий. Он тут же начал стаскивать с Тан Шоу штаны.

— Мечтаешь сбежать? Ни за что! Запомни: ты мой человек при жизни и мой призрак после смерти! В этой жизни ты будешь только моим фулан!

Под тяжестью могучего тела Тан Шоу не мог и пальцем пошевелить. Под Сюн Чжуаншанем он был словно ученый, оказавшийся в лапах зверя, – его могло только разорвать на части.

На самом деле Тан Шоу не был местным. Он пришел из будущего, попав сюда после авиакатастрофы.

Эта династия называлась Юйчао и не существовала в реальной истории. Ее культура была схожа с эпохой Сун в Китае, в целом совпадая, но с некоторыми незначительными отличиями. Например, в Юйчао было три гендера: мужчины, женщины и шуанэры. Шуанэры были уникальными существами – внешне мужчины, но способны вынашивать детей. Правда, с потомством у них было трудно: 80% шуанэров не могли зачать, а из оставшихся 20% в 90% случаев рождались снова шуанэры, почти никогда – дочери, и меньше чем в 1% случаев – сыновья.

А Тан Шоу переселился сюда душой, и тело, в которое он попал, как раз оказалось шуанэром. Но самое ужасное – этот шуанэр уже был замужем, и его мужем был мясник.

Если бы Тан Шоу был геем, он бы, наверное, ликовал. Ведь Сюн Чжуаншань действительно обладал внешностью и телосложением, от которых сходили с ума все шоу. На глаз Тан Шоу, рост Сюн Чжуаншаня был около восьми чи [≈2,4 м], он был крепок, как гора, с мощными мышцами, которые даже ущипнуть было невозможно. И в одном аспекте он действительно… заставлял других мужчин потеть и плакать.

Но была одна проблема: в юности Сюн Чжуаншань служил в армии, и, видимо, в тот период, когда формировался характер, постоянные кровавые битвы сделали его невероятно жестоким. От него веяло смертью, а когда он злился, его свирепый вид по-настоящему пугал.

Тан Шоу считал себя натуралом и не мог смириться с выпавшими обстоятельствами. Но что он мог поделать – ему не повезло, и он оказался замужним шуанэром. Он даже не смел напрямую сказать этому мрачному мяснику: «Я не твой сяо фулан – я из будущего, давай разведемся». Он мог биться об заклад: если он такое произнесет, этот мясник с аурой убийцы запросто прирежет его, как овцу на забое, чтобы посмотреть, какой дух вселился в его сяо фулана. Даже если бы он был не обычной душой, а злобным призраком, если бы этот призрак был стойким натуралом и не хотел бы исчезнуть навсегда, ему пришлось бы притворяться геем и позволять делать с собой что угодно.

Если уж даже злобный призрак не мог устоять, что уж говорить о Тан Шоу – маленькой испуганной душе? Поэтому он покорно стал маленькой женушкой. В душе же строил планы: сначала притвориться, освоиться в Юйчао, разобраться в обстановке, а потом, скопив денег, сбежать.

Но его план был слишком наивен – ведь предыдущий хозяин тела тоже так думал.

Оказывается, изначально этот шуанэр вышел за Сюн Чжуаншаня из-за его состояния: у него был дом, земля и много скота. Сам Сюн Чжуаншань был мясником и охотником, так что в доме регулярно ели мясо – для простых крестьян Юйчао это была роскошная жизнь. Особенно в деревне Синхуа, куда попал Тан Шоу, – она славилась бедностью на всю округу, так что дом Сюн Чжуаншаня казался еще богаче. Именно это и привлекло прежнего хозяина тела.

После свадьбы ему больше не приходилось беспокоиться о еде, как в родительском доме, и какое-то время он был доволен. Но некоторым всегда мало – привыкнув к хорошей жизни, он захотел еще и духовной составляющей.

Сюн Чжуаншань мог обеспечить быт, но был слишком свиреп. Даже с фуланом он почти не разговаривал, а если тот начинал ныть о деревенских сплетнях или мелких бытовых проблемах, мясник раздражался. Хотя он и не поднимал руку на фулана, его мрачный, безэмоциональный взгляд и ярость, словно осязаемая пелена смерти, моментально пугали шуанэра до потери сознания.

Постепенно прежний хозяин тела решил, что Сюн Чжуаншань слишком страшен, недостаточно нежен и безынтересен – кроме возможности наесться досыта, в нем не было ничего хорошего.

И вот в этот момент в деревню Синхуа из-за несчастного случая попал странствующий торговец и остановился в одном из домов.

Этот торговец был из богатого края, образован, вел себя учтиво и говорил мягко. Особенно когда обращался к девушкам или шуанэрам – его персиковые глаза светились улыбкой, словно несли в себе три части весенней воды, три части осенних волн и четыре части невысказанных признаний при луне под ветвями ив. Одного взгляда хватило, чтобы лишить прежнего Тан Шоу рассудка. А торговец, в свою очередь, знал, как сладко льстить, и вскоре шуанэр без памяти влюбился в него.

Но этому молодому торговцу не повезло – он оказался в чужом месте без гроша. Деревня была бедной, и никто не дал бы ему денег в долг, поэтому он выбрал своей мишенью прежнего Тан Шоу: ведь семья Сюн Чжуаншаня была самой зажиточной, а сам шуанэр – самым доверчивым.

Когда торговец решил, что момент подходящий, он сказал шуанэру, что хочет увезти его отсюда, но у него нет денег. Прежний Тан Шоу сразу же предложил решение: деньги есть у Сюн Чжуаншаня. Он вернулся домой, украл серебро у мужа, собрал одежду и в день, когда мясник уехал в город резать овец, сбежал с молодым торговцем.

Прежний хозяин тела думал, что наконец-то вырвался из пучины страданий в сладкий рай. Но как мог знатный молодой господин всерьез увлечься деревенским шуанэром, да еще и замужним? Его просто использовали. Как только торговец выманил у него все деньги, он той же ночью сбежал. Шуанэр проснулся один в чужом постоялом дворе без гроша – и чуть не умер от ужаса.

В конце концов, Сюн Чжуаншань, благодаря своим навыкам (в армии он освоил методы розыска), обнаружил побег и бросился в погоню. Когда он нашел своего фулана, тот все еще был слепо влюблен в того торговца и даже мешал Сюн Чжуаншаню догнать обманщика, позволив тому скрыться без следа.

После возвращения мясник хотел развестись, но шуанэр наотрез отказался – кто же возьмет его в таком положении? Он рыдал, умолял, даже падал на колени, прося дать ему еще один шанс. Но свирепый мясник был непреклонен. Тогда шуанэр впал в такое отчаяние, что тяжело заболел. Именно эта болезнь и свела его в могилу, освободив тело для души Тан Шоу.

Конечно, у самого Тан Шоу не было воспоминаний о прошлой жизни шуанэра. Позже, уже оправившись, он по крупицам собрал истину из сплетен деревенских жителей.

Когда Тан Шоу очнулся в этом теле, оно было в плачевном состоянии – ему потребовалось много времени, чтобы восстановиться. Но после выздоровления Сюн Чжуаншань, вопреки ожиданиям, не только не возобновил разговоры о разводе, но и стал за ним приглядывать.

Это казалось Тан Шоу крайне странным. Судя по тому, что он успел узнать о характере Сюн Чжуаншаня, за такое предательство проще было убить, чем простить.

Однако теперь, стоило ему выйти в отхожее или прогуляться по деревне, как мясник тут же решал, что он сбегает, ловил его и без лишних слов стаскивал штаны, чтобы... «наказать». Это «наказание» не было побоями – вместо кулаков использовалась одна весьма специфическая часть мужского тела, которая яростно шлепала его всю ночь напролет: от заката до рассвета. Тан Шоу понял, что значит «хуже смерти». Его «наказали» так, что он неделю не мог встать с постели.

Тан Шоу чувствовал себя несправедливо обиженным: ведь это прежний хозяин тела натворил дел, а не он! Он только-только попал в этот мир, не знал местных обычаев, у него не было денег – куда он мог сбежать? В этих условиях даже местные с трудом выживали, а уж он, чужеземец без гроша за душой, и подавно.

Хотя Тан Шоу и был натуралом, он умел подстраиваться под обстоятельства. Чтобы успокоить Сюн Чжуаншаня, завоевать его доверие и вновь получить доступ к семейным финансам (а значит, и возможность сбежать при удобном случае), он героически пожертвовал своей хризантемой. Но в отличие от прежнего хозяина, он не собирался красть деньги и бежать с любовником – он планировал самостоятельно заработать, взять часть средств для себя, а остальное оставить в качестве компенсации за «аренду» тела фулана.

И вот сейчас, когда он просто хотел в отхожее (из-за спешки забыв предупредить), Сюн Чжуаншань снова решил, что это побег, поймал его и «наказал».

Неизвестно, сколько времени это продолжалось, но Тан Шоу потерял сознание. Очнувшись, он почувствовал, что все тело болит так, будто его переехал грузовик, а потом кое-как собрали обратно.

Честно говоря, кроме этих «наказаний», Сюн Чжуаншань относился к нему очень хорошо.

Размышления прервало урчание живота. Стиснув зубы, Тан Шоу поднялся, чтобы приготовить еду. Окончательно проснувшись, он заметил, что Сюн Чжуаншаня нет дома – иначе тот не позволил бы ему спокойно лежать, а прижал бы к своей твердой, как камень, груди, что было не слишком удобно.

На кухне стояли остатки свадебного застолья, которые не доели несколько дней назад. Тан Шоу взглянул на блюда – и аппетит мгновенно пропал.

В Юйчао кулинария была довольно примитивной: в основном варили, жарили на открытом огне или тушили. Жарка во фритюре или быстрая обжарка были неизвестны. Деревенские жители, тем более бедные, и вовсе не заморачивались – мясо уже считалось деликатесом, о каких-то изысках вроде сочетания цвета, аромата и вкуса и речи не шло.

А Тан Шоу в еде был невероятно привередливым. Например, даже к жареной картошке у него были требования: если ломтики слишком тонкие – не то, слишком толстые – тоже не то. Будто от толщины зависело, картошка это или нет!

Еще в начальной школе его тетя, увидев такое, сказала матери, что та его избаловала, и посоветовала: «Просто не корми пару дней – сразу исправится». Мать, женщина мягкая и нерешительная, последовала совету. Несколько дней еда была откровенно невкусной, даже любимые блюда готовились кое-как. Тетя торжествующе заявила: «Смотри, скоро он будет есть что угодно». Мать с ней согласилась.

Но в тот же день после обеда мать Тан Шоу на работе получила звонок от классного руководителя: мальчик без причины потерял сознание на уроке, его увезли на скорой. Ошарашенная мать помчалась в больницу. Врач сказал, что опасности нет, но ребенок упал в обморок из-за низкого уровня сахара в крови. Он спросил, нормально ли мальчик питался, не сидел ли на диете (возраст ведь такой, когда начинают следить за внешностью). У матери сердце разрывалось: ее сын не капризничал – он просто голодал несколько дней, пил только воду, пока не рухнул без сил.

Услышав об этом, тетя Тана в ужасе сунула им немного денег и поспешно ретировалась, после чего редко появлялась в их доме. Возможно, из-за этого случая в детстве Тан Шоу так и не смог сблизиться с тетей.

Когда он подрос и пошел в среднюю школу, то осознал, что его привередливость – это проблема, и начал готовить себе сам. С тех пор и до самого происшествия он больше не позволял матери готовить для него.

Благодаря этому Тан Шоу отлично овладел кулинарными навыками и терпеть не мог есть что попало. Перед ним стояли блюда, которые уже невозможно было спасти, так что пришлось готовить заново.

Обыскав весь дом, он нашел только просо и пшеницу. Местные жители варили пшеницу как кашу, хотя по вкусу она уступала просу. Но никто не заморачивался – лишь бы насытиться, поэтому в большинстве домов хранили зерно, а если хотелось муки, мололи ее на общедеревенской каменной мельнице. Так что дома даже муки не оказалось.

Тан Шоу вышел во двор и в полной мере ощутил богатство семьи Сюн Чжуаншаня. Речь не о роскоши – просто у них во дворе были не только куры, утки и гуси, но и несколько десятков овец и свиней в загоне. По меркам деревни это была настоящая зажиточная семья.

Однако, обыскав курятник, он не нашел ни одного яйца. Присмотревшись, Тан Шоу заметил, что большинство кур были петухами, а несколько молодых курочек еще не начали нестись. Тогда он вспомнил: в первые дни после его «покупки» Сюн Чжуаншань где-то услышал, что старые куры полезны для здоровья, и каждый день забивал одну для него. Он помнил, как ел их две недели подряд, тогда еще думая, что семья Сюна весьма богата. Теперь же стало ясно – все несушки были пущены на его пропитание.

Не найдя другого выхода, Тан Шоу взял остатки еды и отправился менять их на яйца и муку.

Подойдя к одному из домов, он постучал и окликнул хозяев. Дверь неспешно открыла жена старшего сына семьи Чжан – вторая тетушка Ли. Он помнил, что они приходили на свадебное застолье. 

Да, у прежнего хозяина тела и Сюн Чжуаншаня не было свадьбы. По какой-то причине, уже после переселения души Тан Шоу, мясник вдруг решил устроить праздник постфактум. А все потому, что их брак изначально был чистой случайностью.

Прежний хозяин тела не был уроженцем деревни Синхуа – никто не знал, откуда он, да и сам он никогда не рассказывал. Похоже, его родители продали сына торговцу людьми, но по дороге в Синхуа тому удалось сбежать. В панике он прыгнул в реку, хотя и не умел плавать. По счастливой случайности, Сюн Чжуаншань как раз мылся и спас его. Одежда беглеца и так была рваной, а после быстрого течения и вовсе превратилась в лохмотья, оголив тело. Спасая его, Сюн невольно облапал парня с ног до головы. Так между ними возникла «физическая близость», и шуанэр тут же прицепился к Сюн Чжуаншаню, требуя, чтобы тот выкупил его у торговца и женился на нем.

Сюн Чжуаншань даже посоветовался с гадателем, но тот сказал, что ближайшие полгода нет подходящей даты для свадьбы, так что решили сначала обручиться. Однако прежний хозяин тела боялся, что Сюн передумает, поэтому они сразу оформили документы в управлении, юридически став парой. Они даже вступили в отношения до свадьбы, которую отложили до «прихода» Тан Шоу.

— Вторая тетушка Ли, у вас не найдется яиц и готовой муки? Я хотел бы обменять их на эти два мясных блюда, — сказал Тан Шоу.

Женщина взглянула в корзину и ахнула: два полных блюда с мясом! Там было не меньше цзиня [~500 гр]. По нынешним ценам, один шэн [≈1 л; не спрашивайте почему китайцы сыпучие продукты литрами меряют] риса стоил всего 10 монет, пшеницы – 8 монет. Зато цзинь баранины обходилось в 140 монет, говядины – в 45, а даже непопулярная в Юйчао свинина стоила 30 монет. Какой деревенский житель согласится обменять мясо на зерно?

— Ты… ты тот самый фулан мясника Сюна? — переспросила вторая тетушка Ли, не отвечая на вопрос.

— Именно я, — вежливо поклонился Тан Шоу.

— Тогда забирай обратно! — покачала головой женщина. — Разница в цене между мясом и зерном слишком велика, никто не станет так меняться. Да и у вашей семьи, поди, муки хватает – сходи на общую мельницу, перемели. А яиц я тебе дам несколько, потом мясник Сюн вернет.

Но Тан Шоу настаивал:

— После свадьбы осталось много еды, мы все равно не съедим столько мяса. Давайте просто обменяем по справедливой цене, не нужно ждать его – я сам решаю.

Вторая тетушка Ли колебалась. По любой логике, такая сделка была невыгодна для семьи мясника Сюна, и если бы речь шла о других, она бы не стала отговаривать. Но Сюн Чжуаншань – не тот человек, с которым стоит шутить. Этот громила воевал и убивал, его свирепый взгляд вселял страх, и никто в округе не осмеливался его злить.

Однако соблазн был слишком велик – ее семья уже несколько месяцев не видела мяса. В конце концов, женщина сжала зубы и согласилась:

— Ладно, беру. Но я дам тебе побольше, чтобы твой муж потом не пришел с кулаками выяснять отношения!