Онлайн чтение книги Ещё только рассвет Only the dawn
Глава 7

Бомджин вздохнул, нахмурил брови и посмотрел на неё. Его волосы были всклокочены, как будто воробьиное гнездо, и он покачал головой.

— Шутки у тебя, конечно, так себе.

— Но всё-таки лучше, чем юмор про месячные.

С весёлой улыбкой, подпрыгнув на последней ступеньке, Чжунён приземлилась рядом. У неё был непобедимый козырь.

Глаза Бомджина, прищуренные и напряжённые, казались опасными, как у хищника. Он медленно поправил палочки для еды, и Чжунён, заметив этот тревожный жест, тут же закричала:

— Не смей!

Она кинулась вперёд, но было поздно. Желток уже растёкся по бульону. Чжунён  злобно сузила глаза.

— Эй!

— А ты точно не хочешь помыться? От тебя потом несёт.

— Я сначала поем.

Бомджин театрально зажал нос и даже откинул голову назад. Чжунён сердито посмотрела на него и взяла палочки, которые лежали на столе.

Она поспешно начала засовывать в рот лапшу, умело отбивая палочками его попытки стащить её еду. Как обычно, лапша, приготовленная Бомджином, была вкусной.

Следующей целью стало его полотенце.

Не нужно было даже смотреть в зеркало, чтобы понять, в каком состоянии её волосы. Помыть их она могла хоть в раковине с мылом, но полотенце было только одно — то, что принёс Бомджин.

Пока он мыл кастрюлю, Чжунён, как хищная птица, схватила полотенце, которое лежало на его сумке.

Когда он обернулся, она уже ловко накинула полотенце на шею и спрятала его концы под футболку.

— Дай-ка воспользоваться.

Бомджин ошарашенно смотрел на неё, а Чжунён старалась оставаться невозмутимой. Она знала, что если покажет слабость или волнение, это будет только ему на руку. Уверенность — лучшая защита.

Его взгляд переместился от её шеи к груди, где виднелось спрятанное полотенце. Он нахмурился и, отвернувшись, вздохнул.

— Ты очень странная для девушки...

— А тебе и мыть голову сегодня не нужно. Всё равно никто на твою причёску не смотрит.

Чжунён засмеялась, заметив, как Бомджин медленно обернулся на её слова.

— И кто, по-твоему, на твою смотрит? На Сынун?

Улыбка мгновенно пропала, а глаза округлились. Она невольно начала заикаться.

— С-Сынун? С чего это ты взял, что он обращает внимание на мои волосы?

— Ты правда не хочешь заскочить домой?

Он коротко вздохнул и внезапно сменил тему. Бомджин говорил не глядя на неё. Чжунён молча кивнула.

— Да.

— Вода холодная. Нагреть надо.

Он закончил с посудой и поставил полную кастрюлю на плиту. Бомджин, как всегда, внимательный и заботливый, несмотря на свою угрожающую внешность. Она смущённо отвела глаза.

Потянув стул поближе, Чжунён заметила, как он зевнул, и сказала:

— Иди наверх, отдохни немного. Я тебя потом разбужу.

Бомджин замер на мгновение, а затем с длинным вздохом плюхнулся на стул.

— Как я тут усну? От тебя потом всё пропахло.

— Не так уж сильно я потею!

— Замолчи, я спать собираюсь.

Он скрестил руки на груди, откинулся на стену и закрыл глаза. Чжунён, поджав губы, встала к раковине и начала мыть голову. Весь процесс, от мытья до сушки полотенцем, подошёл к концу, а Бомджин ни разу не открыл глаза.

Если бы он был так же сосредоточен на учёбе, как на сне, он бы угрожал моему первому месту в классе.

Интересно, какие у него вообще оценки?

Улыбающаяся Чжунён вынырнула из своих воспоминаний. Внезапно на улице появились Хэсу и её подруги. Чжунён недовольно поморщилась, заметив их.

Хэсу, увидев её, подняла руку и с язвительной улыбкой помахала.

— Юн Чжунён, ты как там? Жива?

С чего это ей вдруг интересоваться моим здоровьем?

— Спасибо, всё нормально.

Она коротко кивнула, надеясь пройти мимо, но Хэсу преградила дорогу. Ленты на её волосах блестели на солнце.

— Выглядишь слишком хорошо для той, кто чуть не сдох вчера. Слушай, а я разочарована. Не думала, что ты до такого опустишься.

— До чего?

Обычно Чжунён не обращала внимания на выпады Хэсу, но эти слова её задели. Хэсу презрительно хмыкнула и поправила волосы.

— Я не ожидала, что ты настолько отчаянная, чтобы привлекать внимание Сынуна, падая перед ним в обморок. Вчера это было так смешно.

Чжунён тихо вздохнула, безразлично глядя на неё.

— С чего ты вообще взяла, что я хочу его внимания?

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты что, правда думаешь, мы не видим, как ты на него пялишься?

С язвительной усмешкой Хэсу повысила голос.

— Ты без ума от Сынуна. Постоянно смотришь на него, словно влюблённая дурочка. Поняла, что прикидываться равнодушной уже не работает, вот и решила поменять тактику? А теперь, когда тебя раскусили, тебе стыдно?

Лицо Чжунён запылало, как будто с него содрали кожу. Ей хотелось отшутиться, но внутри всё застыло.

Я? Влюблена в На Сынуна? Нет, не может быть. Я смотрю на него только потому, что он другой, странный... это просто раздражает...

Внезапно в голове раздался грубоватый и хриплый голос Бомджина.

«Кто вообще обращает внимание на твою причёску? На Сынун?»

Даже если бы она ответила с сарказмом, Хэсу бы не отступила. Тем более, одноклассница не упустила момент, когда Чжунён отвела взгляд и начала колебаться.

— Какая же ты мрачная, — произнесла она. — Если он тебе нравится — скажи прямо. Хотя, ладно, я понимаю, что тебе сложно быть такой откровенной.

Её холодные глаза сверкнули жестокостью. Хэсу подошла вплотную и тихо прошептала Чжунён на ухо:

— Ты не виновата, что твоя мама такая.

— ...Чего?

Моё плечо напряглось. Нет, не только плечо. Всё тело словно вросло в землю, и я не могла пошевелиться.

Хэсу с довольной усмешкой постучала Чжунён пальцем по плечу.

— Не переживай. Я умею хранить секреты. Иногда.

— Что ты вообще несёшь…

— Чжунён!

С трудом шевельнув губами, она замолчала. Хэсу, заметив, кто подошёл, мгновенно переменилась в лице. Исчезла вся злость, осталась лишь невинная улыбка.

Послышался звук тормозов велосипеда, но Чжунён не смогла повернуть голову. Кончики пальцев заледенели и слегка дрожали.

— Привет! Как ты? Тебе лучше?

Голос был мягкий, как весенний ветерок. Но в нём не было ни капли тепла. А всё потому, что Хэсу смотрела на Чжунён, будто ядовитая змея.

Пока Чжунён молчала, в поле зрения внезапно появилось его лицо.

— Ты в порядке?

Она вздрогнула и отступила на шаг. Подняв голову, Чжунён встретилась взглядом с Сынуном. Его тёмно-карие глаза, как обычно, были полны доброты, но в них мелькнула тревога.

— Может, тебе всё-таки стоит сходить в больницу?..

— Я же сказала, — слова сорвались с её губ, — не волнуйся за меня.

Она произнесла это холодным, не своим голосом, и резко пошла прочь. Проходя мимо Хэсу, девушка услышала её тихий смешок.

Шаги казались тяжёлыми, и Чжунён остановилась, увидев Бомджина, стоящего вдалеке. Его волосы всё так же торчали в разные стороны, напоминая гнездо.

Глядя на него, я неожиданно рассмеялась. Но вместе с этим смехом рухнула и моя напряжённая маска.

Бомджин, прищурив один глаз, хотел что-то сказать, когда она подошла ближе, но Чжунён лишь покачала головой.

Проходя мимо, я чувствовала его пристальный взгляд, будто он сверлил мне затылок. Тонкие, дрожащие плечи Чжунён сжимались всё сильнее.

Моя мама не была обычным человеком.

Я, если честно, мало о ней знаю. Единственное, что мне было понятно — мама ужасно больна. И чтобы справляться с этой болью, ей иногда приходилось срываться на мне, словно это был единственный способ выжить.

Когда же она перестала нормально говорить? Если напрячь память, то в глубоком детстве, кажется, мы всё же разговаривали.

Пусть это и не были милые беседы, но я бегала за ней по дому, что-то болтала, и иногда, в одном из десяти случаев, получала ответ. Это приносило мне странное удовлетворение. Этот образ до сих пор хранится в уголке моей памяти.

Сейчас, когда мама не страдает от боли, она способна вымолвить пару коротких слов. Но это нельзя назвать разговором. Я уже давно перестала ожидать чего-то большего. Но...

О чём думает мама?

Когда-то я беспокоилась, что она, несмотря на болезнь, всё равно выходила на работу, пусть и нерегулярно. Но это беспокойство исчезло после того, как однажды мама, пьяная, вернулась поздно ночью и без причины ударила меня ногой и продолжала избивать, пока я не смогла встать. Пока я вытирала её тошнотворную мочу, которая растеклась по полу, моё беспокойство испарилось окончательно.

Она была хрупкой, но в такие моменты я просто не могла её одолеть. Оставалось лишь ждать, пока это пройдёт.

Они были бедны. Но бедность — это не причина для такого разрушения. Чжунён предполагала, что у её мамы есть глубокая, давняя рана, которая пожирала её тело и душу.

Хотя, если честно, это предположение не приносило девочке никакого утешения.

Мама...

Что ты делаешь?

Недавно она стала иногда оставлять в тесной, душной комнате мелкие купюры — тысячу, десять тысяч вон. Они лежали несколько дней, и однажды я спросила, могу ли их взять. Мама, лёжа на боку под старым одеялом, не ответила, и я купила на эти деньги подержанные книги.

Мама не пыталась её за это наказывать. И эти деньги Чжунён стала молчаливо воспринимать как свои карманные расходы.