Онлайн чтение книги Я был принесен героиней в жертву герою (в книге) I was sacrificed by the heroine to the hero (in the book)
1 - 92

"Окно?"

Ся Сяому повернул голову и посмотрел на целую стену окон от пола до потолка, замер на две секунды, поспешно поднялся и воскликнул:

"Ты что, на моей террасе?"

Озадаченный, он открыл шторы и распахнул окно, и сквозь свет, льющийся из комнаты, увидел в туманной ночи высокую крупную фигуру, стоящую посреди террасы, большая коробка в одной руке, мобильный телефон в другой, красивое, статное лицо смотрит на него с улыбкой.

"Сяому".

Когда он говорил, то выдохнул белый туман из-за холодной ночи.

"Почему ты здесь? Как ты сюда забрался?"

Ся Сяому понизил голос и удивленно вскрикнул. Потянув Лу Цзинханя в комнату, его рука, которая всегда была теплой, теперь стала жесткой и ледяной.

"Когда ты приехал? Как долго ты ждал?" - спросил Ся Сяому, не в силах удержаться от того, чтобы не накрыть его руку своей.

Лу Цзинхань опустил коробку и взял его руку, чтобы оставить прохладный поцелуй:

"Когда я отправил тебе сообщение".

Ся Сяому вскипел: "Это же полчаса назад, это слишком опасно, не делай так в будущем, вдруг бы ты упал!"

На стену усадьбы легко было запрыгнуть, но чтобы забраться на второй этаж, не было ничего, на что можно было бы взобраться.

"Не волнуйся, я воспользуюсь лестницей, которую ты использовал, когда рисовал дома фреску, Ли Хай принес ее для меня".

Ся Сяому: ......

"Когда ты придешь в следующий раз, дай мне знать, и я открою тебе дверь, мой папа не говорил, что тебе нельзя приходить. Что здесь? Опять торт?"

Голос Ся Сяому постепенно сменил обвинительный тон на удивленный.

Только что его хорошенькое личико пылало от счастья и вины, но теперь, как только он увидел свое любимое сладкое угощение, его глаза тут же засияли праздничным светом.

Лу Цзинхань не удержался и снова ущипнул его за лицо, прежде чем открыть ему коробку.

В красивой бумажной коробке лежали всевозможные десерты, соблазнительный муссовый торт, шоколадные конфеты в форме роз и чашка заваренного черного чая Дарджилинг в термосе.

"Я только что сходил за этим для тебя, так что можешь немного съесть на ночь".

Он уже был на седьмом небе от счастья из-за горячего поиска на Weibo Чжоу Тиншэна, а теперь он был счастлив, увидев сладкое угощение, и не мог дождаться, когда отщипнет кусочек шоколада в форме розы и засунет его в рот.

"Ты просто принес мне десерт? Зачем прыгать через стену, если можно просто позвонить, и я буду у двери".

Устами обвиняет, но глаза полны радости после удовлетворения от сладкого шоколада.

Лу Цзинхань обхватил его и заключил в объятия, поглаживая покрасневшее ухо:

"Я здесь, чтобы помочь тебе простить меня, одной ночи будет достаточно?"

Ся Сяому: …знал же, что у него не было добрых намерений.

"Одна ночь? Ты не собираешься уходить? А как насчет лестницы снаружи?"

"Ли Хай уехал. Он принесет ее мне утром".

Да ладно, этот парень действительно никуда не хочет идти.

Ся Сяому надкусил сладкий пирог и начал смягчаться:

"Это все, чтобы мой отец не узнал, что ты здесь? Не думай, что я смогу простить тебя только потому, что ты разыграл романтический сюрприз".

В глубине души у него был другой план.

Это была возможность обставить все так, что Лу Цзинхань согласится на его просьбу.

Эй, он давно хотел этого.

"Что ты хочешь, чтобы я сделал?"

Лу Цзинхань улыбнулся и подтолкнул его, чтобы Сяому сел на диван, запустив одну руку в пижамные брюки.

"Не двигайся".

Ся Сяому выдернул его руку и отбросил в сторону:

"Как насчет этого, раз тебе нравятся мои работы, давай я нарисую одну для тебя, я прощу тебя, если буду доволен картиной".

"Нарисовать мне картину? Что нарисовать?"

"Тебя".

Через три секунды Лу Цзинхань понял смысл слов Ся Сяому, он улыбнулся, и его голос изменил тон, негромко спросив на ухо:

"В какой позе ты хочешь это сделать?"

"Искусство, это все только ради искусства!"

Я знал, что он думает не о том.

Ся Сяому оттолкнул рот, который направлялся к его лицу:

"Ты можешь просто сидеть на этом диване, быть моделью и не двигаться часами, чтобы я рисовал…?"

"Модель, которая не двигается?"

Лу Цзинхань начал расстегивать пуговицы на своей рубашке и многозначительно спросил:

"Существует ли плата за столь тяжкий труд?"

......

Ся Сяому вздрогнул и нагрелся, а рука, евшая торт, остановилась, и он дрожащим голосом сказал:

"Я... спрошу у школьного учителя, какова рыночная цена модели, и заплачу тебе в десять раз больше, когда придет время".

Лу Цзинхань:

"Ты все еще говоришь о рыночной цене? Модель, которую наняла твоя школа, так же хорошо выглядит, как я?"

"Разве я не сказал, что заплачу в десять раз больше? Еще дороже, да я с таким же успехом могу нанять первоклассную модель!"

Глаза Лу Цзинханя сузились, руки напряженно сомкнулись вокруг Сяому, он открыл рот, чтобы ущипнуть его за мочку уха, и спросил низким голосом:

"Где ты будешь искать модель и что рисовать? Какие услуги включены, позволено ли модели двигаться?"

Ся Сяому поспешно остановил его:

"Что, ах, это означает тебе также не разрешается двигать руками и ногами".

Мужчина, который уже во всю распустился, и чьи руки беззастенчиво забирались под чужую одежду, презрительно улыбнулся: "Правда?"

"Нет, не уходи от темы, давай сначала перейдем к делу. Так ты позволишь мне рисовать?"

Рука внутри пижамы плавно двинулась вниз:

"Да, но сначала нам нужно уладить все бюрократические нюансы".

Ся Сяому укорял себя за слабую силу воли, но не смог отстраниться от удовольствия, которое настигло его. Всхлипнув, он упал в гнездо из подушек на диване.

"Ты все еще хочешь нанять модель?"

Ся Сяому уронил голову ему на грудь и энергично помотал ею.

"Хорошо ли выглядят модели в твоем классе?"

"...Это художественный класс, не пойми неправильно… Брат, не надо, у меня дома ничего нет". 

Голос Ся Сяому постепенно смягчался, в нем слышалась мольба.

"Я все принес", - прозвучало в ответ.

Спустя долгое время.

Ся Сяому вырвался из объятий Лу Цзинханя:

"Я пойду в гостиную, чтобы принести мольберт и все остальное, а ты ложись на диван, без одежды".

Он надел пижаму и спрыгнул с кровати, посмотрев вниз и проверив открытые участки кожи на наличие красных пятен, он выскочил из комнаты.

Лу Цзинхань, который все еще пытался немного понежиться, был оттолкнут Ся Сяому, которому не терпелось порисовать.

Он полусидел, прислонившись верхней частью тела к кровати, его дыхание все еще было немного тяжелым, он смотрел на Ся Сяому, который ушел, подпрыгивая, и скрипел зубами от злости.

Впервые у него возникло желание заняться реальным делом и сделать так, чтобы кто-то не смог стоять.

В гостиной.

Ся Сяому возился со своей доской для рисования и инструментами для живописи. Ся Цяньбай с любопытством спросил:

"Ты хочешь порисовать в своей комнате?"

Ся Сяому кивнул:

"Только сегодня вечером, я хочу порисовать перед сном".

"Я помогу тебе отнести все в твою комнату".

Ся Цяньбай только встал, но Ся Сяому остановил его: "Нет-нет, мне и одному будет хорошо, а ты продолжай рисовать. Не обращай на меня внимания".

Если бы Ся Цяньбай, открыв дверь, увидел голого мужчину на его диване, это был бы не тот сюрприз, которому рады люди.

Ся Цяньбай принюхался к нему: "Что это за запах?"

Лицо Ся Сяому покраснело.

Не может быть, чтобы это был запах одежды Цзинханя, верно?

Он был так смущен, что не знал, что делать.

Когда он смутился и не знал, как объяснить, Ся Цяньбай снова спросил:

"Сладкий запах, ты ел шоколад?"

"А? О, да, съел немного".

"Не ешь ничего сладкого перед сном и не забывай чистить зубы".

"Хорошо, хорошо, понял".

Ся Сяому вздохнул с облегчением, и, опасаясь, что Ся Цяньбай пойдет его искать, он сразу пожелал ему спокойной ночи:

"Я немного порисую, а потом пойду спать, папа, тебе тоже пора ложиться".

Ся Цяньбай кивнул и растерянно посмотрел на Ся Сяому, который нес свою чертежную доску и ящик с инструментами.

Лу Цзинхань сидел на диване с банным полотенцем вокруг талии, его длинные ноги были скрещены, выражение лица было безучастным, когда он перелистывал альбом с набросками Ся Сяому.

"Моделям не платят, если они не слушаются".

Ся Сяому уже установил мольберт и закрепил холст, напомнив ему об условиях.

Лу Цзинхань:

"Я только что проверил, мужчинам-моделям в студии разрешено носить нижнее белье".

Ся Сяому рассердился:

"Почему я не замечал твоего смущения только что в постели, а ну, быстро, все сейчас же снял, полностью!!!"

Лу Цзинхань бросил на него взгляд, встал, сбросил полотенце и снова неторопливо сел.

Сильная верхняя часть тела, тонкая талия, подтянутый и выпуклый пресс, красивая русалочья линия, и далее вниз... все тело полно наступательной энергии, все натурально и очень по максимуму…

Ся Сяому вдруг почувствовал, что его затылок нагрелся, а глаза поплыли, и он тяжело сглотнул.

Нельзя быть слабаком, нельзя быть слабаком!

Он взял кисть и внимательно рассмотрел особенности тела модели, притворяясь спокойным, не выпуская из виду ни единой детали.

Когда он стал серьезным, поднявшийся было накал постепенно угас, и Лу Цзинхань, неторопливо сидевший на диване, постепенно становился для него все больше и больше произведением искусства, а не "живым человеком".

А ему, с его собственной кистью, нужно лишь вывести на холст самые красивые части этого произведения искусства.

Лу Цзинхань небрежно откинулся на спинку дивана, глядя на Ся Сяому в свободной пижаме, на его красивое лицо, поджатые губы, сосредоточенный взгляд, казалось, он забыл о времени и даже забыл, кто такой Лу Цзинхань вообще.

Это серьезный Ся Сяому, погруженный в творчество, простой девятнадцатилетний парень, двигающий кистью в руке, создающий работы стоимостью в сотни тысяч.

Это все еще был просто Ся Сяому, о котором никто не знал.

К тому времени, когда Ся Сяому станет сыном Се Вэнь, его стоимость снова подскочит.

Лу Цзинхань мягко посмотрел на него. Когда он впервые встретил его в школьной столовой, он был одет просто, и все его имущество составляло менее тысячи юаней. Он не выглядел как молодой господин, которого следовало бы высоко оценить.

Ему повезло, что он встретил такого человека, который вытащил его из безвестности и помог ему понять, в каком направлении двигаться.

Ся Сяому заметил, что у него болят шея и плечи, он повернул голову и потер плечи, а когда посмотрел на время, оказалось, что прошло уже больше двух часов.

Лу Цзинхань: "Устал, да?"

Ся Сяому опустил кисть и зевнул:

"Ладно, тебе тоже скучно сидеть так долго".

Лу Цзинхань подошел и сжал его плечо:

"Я в порядке, но уже слишком поздно, продолжишь потом".

Взглянув на полотно, его глаза задержались на нем.

Он каждый день смотрелся в зеркало и знал, как он выглядит, но никогда не видел ничего более реального, чем то, что нарисовал Ся Сяому.

Когда он был ребенком, его родственники в Лу говорили, что у него острые брови и свирепая аура. На картине у него действительно были сильные мечевидные брови, только с легким изломом на них и глубокие глаза с оттенком меланхолии в глубине.

Это не та яростная аура, о которой говорит семья Лу, а печаль, беспомощность и одиночество, которые возникают из-за стремления к тому, что есть у всех, но не может быть у него.

Глаз художника может видеть сквозь слои масок, проникая до самой сути, особенно такого художника, как Ся Сяому.

Независимо от того, с каким выражением лица предстает перед ним Лу Цзинхань.

Неважно, какое выражение лица он показывает, тот, кого видит Ся Сяому, тот, кто рождается под его кистью - это и есть самый настоящий Лу Цзинхань.

Ся Сяому действительно понимал его, поэтому он чувствовал любовь и тепло, которых никогда раньше не ощущал рядом с кем-то другим.

"...Сяому."

Лу Цзинхань не мог не обнять Ся Сяому, зарывшись головой в его плечо и глубоко вдыхая успокаивающий запах, исходящий от его тела.

Он хотел бы провести свою жизнь, защищая его, любя его, чтобы вернуть это тепло, которое он принес ему.