Онлайн чтение книги Записки расхитителей гробниц: 9 "Волчье логово Куньлунь" 盗墓笔记续9 昆仑狼窟
33 Волчье логово Куньлунь 9-33 "Бивак"

盗墓笔记续9

 

Загадочный документ поставил всех в тупик. Спустя некоторое время Цветочек спрятал свиток и покачал головой:

— Ладно, это дело изначально не имеет к нам никакого отношения.

Сюсю указала на глупо улыбающегося немца и спросила:

— А с ним что делать?

Мао Дэгуй, стоявший рядом, отозвался:

— Оставить его — накликать беду. Думаю, лучше…

Цветочек холодно взглянул на него и сказал:

— Заберём с собой. Жить или умереть — решим, когда придёт время.

Я не возражал. Кроме того, я смутно чувствовал, что раз этот немец такой живучий, значит, эта странность, возможно, имеет большое отношение к тому месту, куда мы направлялись.

Затем Цветочек распределил задания между всеми. На самом деле, ничего особенного — просто разделил смены ночного дежурства. В нашей команде у меня с Чужаком были раны, хотя не смертельные, но укусы животных могли привести к заражению, если на них не обращать внимания. Остальных измотал переход через горы, поэтому Цветочек распорядился, чтобы все как следует отдохнули сегодня, а мне настоятельно велел хорошенько восстановиться, сказав, что завтра неважно, будет ли меня лихорадить или что-то ещё, мы всё равно двинемся в путь.

После этого день прошёл без особых разговоров. На следующий день жар спал, и, если не считать боли от ран, то в целом я чувствовал себя нормально. В то утро по-прежнему свирепствовала вьюга, ввинчивая снежинки за воротник. Чем выше мы поднимались над уровнем моря, тем тяжелее становился каждый шаг. Немцу связали руки за спиной. Обмотанный верёвкой, которую тянул Мао Дэгуй, он, спотыкаясь, плёлся позади всех, постоянно падая, весь в синяках и кровоподтёках.

Глядя на всё это, я испытывал жалость и сказал Мао Дэгую:

— Ты, наверное, устал? Дай-ка мне.

Он с радостью бросил верёвку, а я, взяв её, замедлил шаг, чтобы идти в ногу с немцем, время от времени поддерживая его. Совершенно не похоже на то, о чём говорила Сюсю — молниеносно двигающийся. Скорее уж абсолютная неуклюжесть.

Чем дальше вверх, тем крепче метель. Ночью не смогли найти даже пещеры. Снег почти повсюду, глубоко скрывая под собой заснеженные камни. Некоторые сугробы накапливались годами, превращаясь в лёд. Сначала мы шли по снегу, а потом уже по льду. По пути не было ни растительности, ни животных — лишь бескрайние ледяные просторы, открывавшие захватывающий вид.

Но никто не был настроен любоваться великолепным видом, сосредоточившись на том, чтобы, спрятав голову, двигаться вперёд. У нас на руках был только приблизительный план маршрута, исходя из расчётов, для достижения пункта назначения понадобится по крайней мере четыре-пять дней. Однако на третий день после полудня метель усилилась настолько, что даже сквозь щели защитных очков всё равно проникал колючий ветер, не давая открыть глаза.

От мороза на обеих руках появились обморожения, чего со мной не случалось даже на Чанбайшане. Здешний климат, чёрт возьми, и вправду не для людей.

Мао Дэгуй, держась против ветра, крикнул Санбе:

— Такой сильный ветер, ты бы нашёл место для ночёвки!

Санба, который изначально не хотел идти этим путём, всю дорогу сердито молчал, топая позади Цветочка. Услышав это, он рявкнул в ответ:

— Я тут раньше не был, дороги не знаю!

Мао Дэгуй выругался:

— Бесполезный кусок дерьма!

Я шёл последним, ведя за собой немца. Тот был совсем невменяем, к тому же не говорил, а лишь изредка бормотал, глядя на Цветочка, короткое слово, которое звучало приблизительно как «лолуэр». Немецкая речь весьма чудная, на китайском сложно передать точно. Но мы достаточно его слышали, чтобы понять смысл. Это было что-то вроде «жена».

Физически я не так силён, как Цветочек, и, таща немца весь путь, уже порядком измотался. Видя, что расстояние между мной и отрядом неуклонно увеличивается, я поспешно заорал во всё горло:

— Цветочек! Твой немецкий супруг отстал!

Сюсю, которая шла немного впереди, прыснула от смеха:

— У Се, ну ты и язва!

Цветочек, ожидаемо, потемнел лицом от злости. Он остановился, дождался, пока мы нагоним, и, нахмурившись, посмотрел на еле живого немца. Затем обернулся к Санбе и Чужаку, сказав:

— Остановимся тут на привал.

Похоже, он спрашивал мнение Чужака.

Чужак вытянул руку, всё ещё облачённую в металлические перчатки цвета воронёной стали. Снежные хлопья тихо оседали на его ладонь и долго не таяли — здесь слишком холодно, не так, как в предгорье, где снег тут же превращался в воду.

За много-много веков, слой за слоем, снег медленно спрессовался в плотный фирн, а ещё глубже превратился в крепчайший лёд голубого цвета. Мы как раз стояли на таком ледяном слое.

Под ногами тонкий пласт снега. По сравнению с глубоким снегом, в который можно провалиться по колено, этот слой, вероятно, толщиной в палец, а под ним — твёрдый лёд. Сейчас примерно около четырёх часов дня. Небо затянуто плотными, тяжёлыми тучами. Они висят так низко, будто вот-вот рухнут и полностью скроют солнечный свет.

В метели видимость почти никакая, так что продолжать путь в таких условиях действительно уже нельзя. Место же, где мы находились, было далеко не самым подходящим. Справа от нас возвышалась крутая ледяная стена с трещинами, из которых при сильном ветре время от времени вываливались глыбы льда.

Наш путь терялся где-то впереди. Как ни гляди — сплошь мрак. Слева — крутой обрыв. Глянешь вниз — туман и снег клубятся в бушующей вьюге, и не видно, насколько он глубок.

Та ледяная стена явно небезопасна, поэтому нам оставалось как-то переждать метель на месте. К счастью, на этот раз снаряжение отменное. Палатка, которую мы взяли, имела четыре опоры длиной целых 20 сантиметров.

Сначала мы вбили опоры в лёд, затем прикрутили к ним каркас. Благодаря этому вся палатка надёжно закрепилась на земле.

Люди Мао Дэгуя разожгли бездымную печку и подвесили над ней чугунный котелок. Они наполнили котелок снегом, и менее чем за минуту он полностью растаял, наполовину заполнив ёмкость. Я сидел у котла, и когда вода закипела, бросил туда несколько спрессованных сухарей. На такой высоте над уровнем моря вода не могла по-настоящему закипеть, а только слегка пузырилась, но, к счастью, это была чистая талая вода без микробов, и употреблять её не смертельно.

В этой компании никто попусту не болтал. Всю дорогу царило гробовое молчание. Я поел и залез в спальный мешок, невольно вспомнив наши похождения с Толстяком, когда даже в самых опасных ситуациях, на грани жизни и смерти, мы могли пошутить друг с другом. Не то что сейчас. Этот великий поход в тысячу ли толком не начался, а все до ужаса угрюмые. Полагаю, если бы кто-то увидел нас, он, вероятно, решил бы, что мы отряд мертвецов из потустороннего мира.

Бесцельно поразмышляв короткое время, я почувствовал сонливость. В холоде человека клонит в сон. Похоже, давала о себе знать способность наших предков впадать в зимнюю спячку, которая была утрачена в процессе эволюции. Я и не заметил, как проспал до глубокой ночи.

К середине ночи ветер усилился, завывая протяжно и тоскливо. Ткань палатки ритмично хлопала от порывов ветра. Как только открыл глаза, то сразу увидел, что большинство проснулись от шума и все как один, завернувшись в спальник, глазеют на верх палатки, напоминая упырей.

Сюсю тоже не могла выдержать гнетущую обстановку, увидев, что я проснулся, сразу завела разговор:

— Брат У Се, ветер реально сильный.

Я подумал про себя: «Разве это не очевидно?»

Я потер глаза и увидел, что все в палатке молчат как мёртвые. Как бы обычно Толстяк поднял настроение? Путь впереди ещё долгий. Низкий боевой дух никуда не годится. Поэтому я прокашлялся, собираясь произнести, подобно Толстяку, цитату из речей председателя:

— Кхм… Кхм!

Но едва прочистил горло, чтобы начать, как Чужак повернул ко мне лицо и холодно бросил:

— Повредил горло, так не болтай ерунду, а то слушать противно.

У меня мгновенно возник импульс ринуться к нему и, схватив за горло, заорать: «Это твоё чёртово горло не в порядке!» Конечно, об этом можно только мечтать. Стоит подумать, как он расправляется с меховыми шарами приёмом «Чёрный тигр вынимает сердце», и моё сердце переполнялось болью.

Я решил поучиться у Угрюмого Молчуна стильному игнорированию — равнодушно взглянул на Чужака и сразу уставился на верх палатки. Чужак явно был озадачен и долго не сводил с меня глаз.

После того как он перебил, у меня пропало всякое желание поднимать боевой дух. Посмотрев некоторое время на потолок палатки, в голову полезли всякие посторонние мысли, действуя мне на нервы и усиливая нервозность. Лучше уж опять завалиться спать. Как только втянул голову в спальный мешок, Сюсю вдруг потянула мой спальник и сказала:

— Ветер такой сильный, завывает и стонет как призраки.

Я подумал: «Эта девчонка поглупела или что? Почему талдычит одно и то же?» После её слов я невольно прислушался. В ушах стоял свист бушующего ветра, одновременно похожий то на вопли призраков, то на волчий вой. Я подумал: описание Сюсю вполне уместно и достойно девушки, получившей современное образование. И тут насторожился… Что не так с этим звуком? К слову, этот волчий вой не слишком ли натурален, да к тому же с вибрирующими нотками?

Я взглянул на Сюсю и заметил, что и остальные тоже напряглись, явно почувствовав неладное. Цветочек достал из спальника маленький пистолет-пулемёт, жестом призвал к тишине и, понизив голос, сказал:

— Все за мной наружу. Сюсю и У Се, останьтесь, присмотрите за ним. Никуда не выходите.

Он указал на немца. Этот тип был связан несколько дней, и на его теле повсюду были синяки от верёвки. Даже Сюсю, глядя на это, сжалилась, поэтому, ложась спать, оставила ему связанными только руки.

Предельно ясно, что Цветочек защищает меня. Стоило подумать об этом, как сразу нахлынула сильная обида и раздражение. Во время наших вылазок Угрюмый Молчун и Толстяк всегда относились ко мне как к бабе. Виноват я сам — слабак, ни на что негодный, постоянно вынужден прятаться за спины других людей.

Если говорить о самом прискорбном случае за последние несколько лет, то, пожалуй, тот, что случился в старинной башне клана Чжан. Тогда мы втроём оказались запертыми в пещере Милотуо, и, когда эти твари должны были вот-вот выбраться наружу, Угрюмый Молчун оттолкнул меня в безопасное место, а Толстяк велел спрятаться и не высовываться.

Там чёрным-черно, я ничего не вижу, вжимаюсь в скалу, а совсем рядом звуки схватки. Запах крови бьёт прямо в ноздри. Затем я услышал предсмертный крик Толстяка, после — приглушённый стон Угрюмого Молчуна, и у меня возник порыв выскочить наружу.

Но тогда всё, что было в моей голове, это ужасные лица милотуо, их острые когти! Я твердил про себя: «Выскочи и сражайся!» Но… но в итоге, б**ть, внезапно подкосились ноги.

Пещера была очень тесной. В ней ползали милотуо. За время, что «ворошу курганы», я впервые так близко от страшных созданий и испугался настолько, что свело икры. Потом, когда всё закончилось, я увидел лежащих Толстяка и Угрюмого Молчуна. Посреди усеянной трупами пещеры я со всей силы влепил себе пару пощёчин, ругнувшись:

— У Се, ты, мать твою, тряпка, а не мужик!

Затем очнулся Угрюмый Молчун и сказал на последнем вдохе:

— К счастью, я не сгубил тебя.

С того момента у меня была одна мысль — я обязан спасти их! Если не получится, умрём вместе.

На этот раз нет Молчуна, и Толстяка тоже нет. Но это вовсе не значит, что я по-прежнему спрячусь за чьей-то спиной. Такое уже случилось однажды, и я не желаю, чтобы так было всегда.

После слов Цветочка я молча достал своё снаряжение, взял в руки винтовку и, откинув полог палатки, спокойно сказал:

— Сюсю, ты с Санбой. Оставайтесь и никуда не выходите.

Цветочек удивлённо взглянул на меня, нахмурился и сказал:

— Пошли.

После этого мы крадучись вышли из палатки.