Онлайн чтение книги Леди-малышка Lady Baby
Глава 36

— Я только что видела Каллиопу и Люциуса и была поражена. Как они могут быть такими умными? — голос собеседницы звучал искренне, даже с ноткой восхищения.

— Кстати, говорят, Люциус каждый вечер читает Каллиопе книги?

— Да, они называют это "игрой в чтение", — с улыбкой подхватила другая дама. — Хотелось бы, чтобы и мои дети воспринимали чтение как увлекательное занятие, а не скучную обязанность.

Госпожа Рустичель неуверенно улыбнулась. Внезапный поток комплиментов немного застал её врасплох, но в то же время был приятен. Нет, даже больше, чем приятен — от него на сердце становилось теплее.

— Да, наши дети действительно удивительны, — признала она, сдержанно, но с нескрываемой гордостью. — Хотя они мои родные дети, я и сама порой поражаюсь их стараниям.

Чем больше она слушала, тем яснее понимала, почему эти дамы проявляют к ней такую теплоту.

— Учебная среда у вас просто восхитительная, — заметила одна из женщин. — Когда я вижу, как брат с сестрой каждый вечер читают книги вместе…

— Говорят, что привычки, привитые в детстве, остаются на всю жизнь. Как же вам удалось этого добиться?

— О, я здесь ни при чём, — рассмеялась госпожа Рустичель, покачав головой. — Дети сами начали так делать.

В ответ собеседницы переглянулись.

－Если бы мои дети подружились с детьми Рустичель… Возможно, и они стали бы такими же.

Где-то в глубине души шевельнулась жадная мысль. Известно ведь, что "друзья тянутся за друзьями". А ещё есть старая пословица:

 －Мать Мао трижды переезжала ради образования сына. Окружение решает многое в развитии ребёнка.

－Но зачем переезжать? Достаточно укрепить связи с семьёй Рустичель…

В глазах нескольких женщин мелькнул особый блеск — блеск амбициозных матерей, строящих свои собственные планы.

— Кстати, я слышала, что Роберт тоже весьма смелый мальчик, — неожиданно сменила тему одна из дам. — Впрочем, семья Рустичель всегда славилась храбростью. Но Роберт… Он просто поражает!

— Кстати, он сегодня не пришёл?

Женщинам было известно о случае, когда один мальчик, будучи на шесть лет старше своей сестры, бросился её защищать, не раздумывая ни секунды. Их разговор всё больше сосредотачивался на Джейде.

Но госпожа Рустичель не поднимала эту тему. История не была приятной, а судя по всему, она даже не знала, что произошло. Женщины обменялись взглядами — если бы она услышала правду, её сердце наверняка сжалось бы от тревоги.

Впрочем, всем присутствующим было понятно, как трудно держать под контролем всё, что происходит вокруг. Воспитывать детей, не зная, какие испытания их ждут, — задача нелёгкая.

К тому же, Джейд был тем, кого представила Самона, а вновь ворошить эту историю казалось неподобающим. Вероятно, позже Самона расскажет обо всём лично, в более подходящий момент.

Женщины чуть расслабились, возвращаясь к светским беседам.

— Какая же она милая…

— Действительно.

В шепоте собеседниц сквозило неподдельное восхищение, а плечи госпожи Рустичель невольно приподнялись от гордости.

— Мама, вы пришли? — раздался тоненький голос.

— Да, дорогая. Как ты с братом?

— Хорошо, благодаря этим прекрасным дамам.

— О, как приятно слышать, что Липе так вежлива! Липе, мы так рады, что тебе понравилось.

— Скорее, это мы благодарны Липе, — засмеялась одна из женщин.

Мягкий смех прокатился по кругу, наполняя воздух теплотой.

— Здравствуйте! Очень рад встрече с вами, дамы! — раздался бодрый голос.

— Ты, наверное, Роберт, — улыбнулась одна из женщин, с лёгким удивлением всматриваясь в мальчика.

Роберт, сияя от радости, приветствовал всех энергично и дружелюбно, вызывая у собеседниц явную симпатию. Разговор вновь оживился, теперь уже сосредоточившись на троих детях семьи Рустичель.

Каллиопа слушала, едва заметно улыбаясь. Комплименты, восхищённые взгляды, восторженные обсуждения её гениальности, зрелости, красоты и утончённости — всё это было приятно, но в какой-то момент начало казаться неловким.

К счастью, она уже привыкла к такому вниманию и научилась сохранять стойкость.

«Пожалуй, пойду к Хильдерту.»

Не привлекая к себе лишнего внимания, Каллиопа тихо вышла из круга беседы, растворяясь в привычной для неё тишине.

Она шла, думая о встрече с Хильдертом. Самона уже говорила ей об этом, и мать тоже вскользь упоминала, зачем её пригласили.

На прошлом чаепитии Самона открыто заявила: Хильдерту нужен друг. Более того, было бы идеально, если бы Каллиопа смогла «перевоспитать» его, укротив его надменный, порой даже дерзкий нрав. Казалось, именно она была тем единственным человеком, кто мог с этим справиться.

«Я не уверена, что справлюсь... но, думаю, она решила так, потому что он извинился. А ведь это было связано с его чувствами к Джулиану, не со мной,» — размышляла Каллиопа.

И всё же попытка не повредит. Если Хильдерт продолжит расти таким, каким он есть, то однажды займёт важное положение, и ему не помешает стать немного мягче.

К тому же... Каллиопа случайно стала его первой любовью. Это осознание было странным, но в то же время чем-то трогательным. Гордость юноши, его детская неловкость, порой даже жалкое упрямство — всё это казалось одновременно забавным и милым.

Она шагала по тропинке, оглядываясь в поисках Хильдерта, когда вдруг почувствовала, как что-то зацепилось за её ногу.

— А-а-а!

Громкий вскрик сорвался с губ, и в следующее мгновение земля резко встретила её тело.

Территорию, конечно, привели в порядок для пикника, но лесная тропа оставалась лесной — с неровной почвой, корнями и камнями, которые специально оставили, чтобы сохранить природную гармонию.

И вот теперь один из этих камней сыграл с ней злую шутку.

Бах!

Каллиопа с глухим звуком упала на землю.

— Ай... Больно... — прошептала она, морщась.

Ощутив тупую боль в ладонях и сбитых коленях, она вздохнула. Ну вот, а ведь планировала просто спокойно найти Хильдерта.

Слёзы почти навернулись на глаза, но не от боли — от унижения. Она упала. Просто взяла и растянулась на земле, как беспомощный ребёнок.

Каллиопа поспешно попыталась подняться, сжав губы, будто ничего не произошло. Ей не пристало, как другим детям, разразиться слезами и требовать внимания.

— Ой, ты в порядке? — раздался голос.

Сахарина.

Каллиопа замерла.

Сердце сжалось, дыхание сбилось, а в животе возник болезненный спазм. Она едва повернула голову, чтобы встретиться взглядом с женщиной, которая теперь сидела перед ней.

Тот же обеспокоенный взгляд.

Тот же мягкий тон.

Тот же голос, от которого когда-то зависела её жизнь.

Воспоминания нахлынули, и реальность вдруг смазалась, уступая прошлому.

— Пожалуйста… пожалуйста, Сахарина, умоляю вас…

Голос, дрожащий от отчаяния.

Она — на коленях.

Сахарина — на диване, неспешно поднося чашку чая к губам.

— Я не прошу многого. Только… чтобы хватило на лекарства для мамы… Она может не выжить. Прошу вас…

Каллиопа помнила, как её ладони судорожно сжимали подол платья, как слёзы жгли глаза, но она пыталась сдержаться.

Нескончаемые мольбы заставили Сахарину наконец отложить чашку.

Она поднялась с дивана.

Каллиопа замерла в ожидании.

Именно этот момент она помнила особенно ясно — несколько секунд, когда в сердце мелькнула надежда.

Лицо Сахарины было полным сочувствия.

Её голос прозвучал ласково:

— Леди Рустичель…

А затем — хлёсткий удар правды.

— Это позорно, что вы сейчас делаете.

Тогда Каллиопа ещё была глупа.

Наивна.

Ей было всего семнадцать. Интровертная девушка, предпочитавшая книги обществу. Умная, но совершенно не знающая, как устроен мир.

Она верила, что благородство — не просто титул, а честь.

Она верила, что люди должны уважать друг друга.

Что никто не использует власть, чтобы унижать слабых.

Она знала, что в мире есть коварство и интриги… но не могла поверить, что высокородная аристократка, женщина, чей долг — быть примером для общества, могла сказать это.

В её мире не было места ложной доброте, маскам и ножам, скрытым за спинами.

Но реальный мир был другим.

Совсем другим.

Она была настолько честной, настолько прямой, что даже представить не могла, как всё могло так обернуться.

— Ой, похоже, тебе больно, — мягкий голос вернул её в реальность.

Сахарина.

Каллиопа моргнула, вырываясь из тяжёлых воспоминаний, но чувство давящего кома в груди никуда не исчезло.

Сахарина, не колеблясь, помогла ей подняться, аккуратно стряхивая с её платья грязь.

Каллиопа смотрела на неё.

Просто смотрела.

Она не могла заставить себя пошевелиться, не могла даже отвести взгляд.

Она чувствовала, как тело наполняется противоречивыми чувствами — волна неприятия, протест, желание оттолкнуть чужие руки, прикосновения которых она не могла вынести.

Но она стояла на месте.

Застывшая.

Как тогда…

«Нужно улыбнуться, — пронеслось в голове. Улыбнись. Пожалуйста, улыбнись.»

— Спасибо, госпожа, — наконец выдавила она, не узнав собственного голоса.

Сахарина посмотрела на неё долгим взглядом, в котором скользнуло что-то… странное.

— Каллиопа, ты действительно взрослая.

Она медленно поднялась, выпрямляя спину.

Свет падал ей за спину, превращая её фигуру в высокий силуэт, закрывавший Каллиопу от головы до пят.

На фоне слепящего света выражение её лица оставалось неразличимым.

Но Каллиопа чувствовала, как её пальцы — скрытые в перчатках — коснулись её щеки.

Тонкая ткань чуть царапала кожу, и от этого прикосновения внутри всё сжалось.

Каллиопа замерла, пытаясь сохранить невозмутимость, но…

На губах Сахарины не было ни тени улыбки.

Каллиопа испытала мгновенный, необъяснимый страх, который сковал её изнутри ледяными оковами. Весь её разум кричал, требуя отстраниться, но тело, подчиняясь годам самоконтроля, не дрогнуло. Лишь едва заметное напряжение выдало её истинные чувства.

Она попыталась улыбнуться, вложив в выражение лица ту невинность, которую от неё ожидали.

— Спасибо за похвалу. Вы тоже очень взрослая, госпожа.

Неожиданные слова застали Сахарину врасплох. Её пальцы, спрятанные в тонких перчатках, чуть ослабили хватку, но прикосновение всё ещё оставалось неприятно ощутимым.

Каллиопа отвела взгляд. Камень, о который она споткнулась, был не просто случайной преградой на пути — это был знак. Символ чего-то большего, скрытого за этим падением.

Она наблюдала за удаляющимся силуэтом, пока он не растворился в сумерках. И только тогда поняла, насколько сильно дрожит.

Поздно.

Напряжение, которое она с таким трудом подавляла, прорвалось болезненной волной. Её тело мелко тряслось, а пальцы сжимали ткань платья до побелевших костяшек.

Она шагнула вглубь леса, оставляя позади людские голоса, улыбки, притворство.

Где-то в кронах деревьев ветер разыгрывал свою вечную симфонию. Холодный воздух с запахом сырой земли обволакивал, пропитывал её изнутри, помогая медленно, но верно обретать равновесие.

Каллиопа закрыла глаза.

С каждым вдохом лес наполнял её, а с каждым выдохом она отпускала дрожь, страх, давящие воспоминания.

－Это сейчас отвратительно, — тихий, но отточенный голос Сахарины разрезал воздух, как острая сталь.

Звук отразился в её груди.
－Неужели вы уже бросили гордость аристократа? Как бы ни были трудны времена, вы не должны опускаться до такого низкого уровня.
Такая гордость не стоила ничего, если бы это могло спасти жизнь матери. Она была готова отбросить её, как старую тряпку. Она была готова встать на колени и лизать землю, если это могло бы помочь.
－Жизнь человека — это часть природы.
Смерть матери — это был естественный процесс, и не нужно было предпринимать никаких усилий, чтобы изменить её, сказала та холодная фигура.
－Зачем тратить время на мольбы? Может быть, стоит сделать что-то полезное?
Пальцы, которые раньше проводили по её волосам, скользнули по шее и перешли на воротник, касаясь области ключицы.
Её слова были ясны и однозначны.