Онлайн чтение книги Неизлечимо больной второстепенный персонаж в романе о боевых искусствах The terminally Ill side character inside of a martial arts Novel
Глава 31

— Наставник.

Моён До, последовавший за Моён Данли, окликнул его. После того как Моён Соволь покинула дом, Моён Данли нарушил установленные обычаи и принял неожиданное решение: без соблюдения всех положенных ступеней он сделал Моён До своим учеником.

Обычно учениками главы клана становились его прямые потомки или кровные родственники. Однако Моён Данли не принял в ученики ни своих детей, ни внуков, и это место недавно занял Моён До. Благодаря этому его положение в роде Моён значительно возросло.

Хотя Моён Данли ощущал за собой шаги, он не спешил отвечать. Моён До снова позвал его:

— Наставник! Наставник!

Несмотря на настойчивые призывы, Моён Данли не останавливался. Он молчал, пока не дошёл до своих покоев, и лишь когда Моён До вошёл следом, наконец разомкнул губы, будто сбросив железные оковы:

— И ты тоже... обвиняешь этого старика?

Тихий вопрос заставил Моён До вздрогнуть. Видя его реакцию, Моён Данли горько усмехнулся.

— Да, конечно, обвиняешь. Ведь перед тобой стоит человек, который обрёк твою дорогую младшую сестру на смерть.

— Наставник…

— И всё же... такой человек теперь смеет испытывать сожаление. Пожалуй, это даже смешно.

Он тяжело вздохнул и опустился на стул. Его глаза, устремлённые в потолок, были полны глубокой печали. Моён До замер. Никогда прежде он не видел этого человека, всегда полного жизненных сил и смеха, в таком состоянии.

— Люди живут, совершая большие и малые грехи. Они просят прощения и прощают сами. Но если мерить тяжесть вины, то перед тобой и перед тем ребёнком я бы был виновен в неискупимом... непростительном преступлении.

Моён До молча смотрел на него, а затем медленно подошёл ближе. Моён Данли опустил глаза и встретил его взгляд. Увидев в руках ученика свёрток, он продолжил:

— …Выкуп.

Моён Данли зажмурил глаза, пробормотал что-то про себя и выпрямился. Наклонив голову, он произнёс:

— Мой отец, будучи моим наставником, всегда твердил мне: «Не путай семью и клан». Прожив более ста лет, я всё ещё забываю эти слова и вновь и вновь ошибаюсь в своих суждениях.

— …

— Моён До, — он позвал его мягким голосом.

В Моён До он видел черты Соволь. Его спокойный взгляд был таким же, как и у его сестры полгода назад.

— Я доверяю тебе управление средствами, которые прислал Демонический культ.

— …Что?

— Это не просто деньги — их получили, продав твою сестру. Я не имею права распоряжаться ими, словно это моя собственность. Поэтому решай сам, как их использовать.

— …

Моён До не знал, что сказать. Ведь именно за этим он и пришёл. Не из жадности к деньгам, а потому, что не желал, чтобы кровь сестры пролилась ради «блага» клана.

Он был готов пойти наперекор наставнику, даже если бы это грозило изгнанием. Однако Моён Данли опередил его, остановив этот порыв.

Моён До озадаченно смотрел на него, не понимая его намерений.

Моён Данли повернулся к окну. Осенний ветер колыхал горные склоны за окном. Это означало, что жизнь Моён Соволь близится к концу.

Глядя на кружащиеся в воздухе листья, Моён Данли медленно прошептал:

— Мне очень жаль.

— …

— Я тяжко провинился перед вашей семьёй. Но даже если бы можно было всё вернуть, я снова сделал бы тот же выбор. Таков мой путь. И в будущем я тоже не всегда буду принимать решения, которые тебе понравятся. Быть может, я причиню тебе боль. Поэтому за Моён Соволь... за твою сестру... бороться должен не я. А ты.

Моён Данли достал из кармана маленький ларец и открыл его. Внутри лежали две Пилюли Восстановления из монастыря Шаолинь, на которые он смотрел раньше.

Глаза Моён До широко раскрылись.

Моён Данли протянул ему ларец и тихо сказал:

— Твоя сестра... она жива. Она не умерла. Если будет шанс — ты сможешь спасти её.

— Это…

— С другой стороны, если их примешь ты, они дадут тебе великое прозрение — силу сокрушить преграды на твоём пути. Выбор за тобой.

Моён До молча принял ларец из рук наставника.

В его душе бушевали противоречивые чувства. Пока он смотрел на ларец, Моён Данли добавил:

— В жизни часто приходится выбирать между собственной жадностью и самопожертвованием ради других. Я учил тебя боевым искусствам, но этот урок — не мой. Он зависит только от тебя.

Моён Данли закрыл глаза, откинулся в кресле и произнёс последние слова:

— Оказывается, мне ещё столькому нужно учиться.

«Прожил жизнь зря».

***

После ухода Моён До и Моён Данли старейшины так и остались в зале.

Ещё мгновение назад они шумно обсуждали, как распорядиться деньгами, но теперь повисло тягостное молчание.

Перемена в настроении главы клана смутила их, а появление Моён До и вовсе вызвало раздражение.

У каждого из старейшин были свои дети, которых они растили и тренировали. Но Моён До, с его талантом, превосходил их всех в разы.

Приняв Моён До в свои ученики, на место, которое он так долго оставлял вакантным, Моён Данли официально назвал его своим преемником и его статус стал неоспоримым.

Хотя большинство в клане Моён радовались такому одарённому наследнику, были и те, кого это смущало.

— …Неловкая ситуация.

— Старейшина То.

— Что, если Моён До слышал наш разговор?

Старейшина Хён, лысый старик, медленно перевёл взгляд и равнодушно ответил:

— И что? Даже если этот жалкий цветочек что-то слышал, он ведь пока ещё никто. И потом, мы же не говорили ничего неправильного. Бояться нечего, верно?

— Но всё же…

Другие старейшины беспокойно переглянулись. Хён понимал их тревогу. Моён До был одним из талантливейших бойцов за всю историю клана.

В столь юном возрасте он уже освоил технику «Двойных Клинков», а недавно достиг пятого уровня мастерства. Без преувеличения, это талант, способный в скором времени войти в состояние Просветления.

Да и никто не ожидал, что Моён До, выросший внутри клана, останется предан ему. Как он мог простить род, который пожертвовал его сестрой ради выгоды?

Когда этот мальчик был слаб, никто не обращал на него внимания. Но теперь, когда его сила росла, а Моён Данли открыто поддерживал его, всё изменилось.

Если Моён До станет главой клана, все понимали, с чего он начнёт.

Чистка.

Он уничтожит всех, кто был причастен к смерти сестры. И первым делом начнёт со старейшин.

Поэтому они испытывали смешанные чувства: они не хотели видеть, как укрепляется меч, который может быть направлен на них, но в то же время радовались его свершениям.

— Что будем делать?

— О чём речь?

— О выкупе. Неужели вы и вправду пока не будете его использовать, как и сказал глава?

— …

Старейшина Хён стиснул зубы.

Невозможно. Эти деньги могли покрыть долги клана и принести ещё больше. Как можно от них отказаться?

Он потирал лысину, обдумывая, затем огляделся. Старейшины вопросительно смотрели на него.

Один из них тихо произнёс:

— Моён Данли сожалеет о решении, которое он принял в прошлом, отправив Соволь.

— Ну… мы знаем. И что?

— Тогда почему бы просто не устранить причину этого сожаления?

Остальные нахмурились, не понимая, о чём он.

Старейшина То быстро спросил:

— Что значит «устранить причину»? Предложить ему читать сутры, как монахи Шаолиня, чтобы успокоить душу? Или, что ещё нелепее, вернуться в прошлое и изменить решение?

Старейшина Хён покачал головой.

Он ещё раз осмотрелся и осторожно продолжил:

— Не нужно ни возвращаться, ни читать сутры. Сожаление можно устранить и сейчас.

— Как?

Старейшина Хён, тяжело вздохнув, опустил руку и вяло постучал по столу, чтобы собраться с мыслями.

Остальные замерли, ожидая продолжения.

И вот, когда нетерпеливый старейшина уже собирался что-то сказать, он заговорил:

— Нужно убрать того, кто вызывает сожаления.

— Вы что… предлагаете…?

— Да. Именно это я имею в виду.

— Старейшина Хён… Это слишком…

Старейшина То смотрел на него в ужасе.

— У вас есть предложение лучше? Или вы хотите сидеть сложа руки? Глава ослеплён прошлым и не может мыслить здраво. Разве не для этого мы, старейшины, здесь?

— Но…

— Никто не обязан пачкать руки. Просто молчите. Я разберусь сам.

— …

Остальные старейшины поняли смысл его слов, но ничего не сказали. Хён усмехнулся про себя.

«Какие же вы все лицемеры».

Уголки его рта медленно двинулись вверх.

— Иногда приходится жертвовать малым ради большого — это естественный закон. То, что приносит страдания, лучше уничтожить. А если руки должны быть в крови — пусть будут только мои.

Он скрестил руки и закрыл глаза.

— Моён Соволь… Если проблема в ней…

Когда он снова открыл их, в них читалась лишь холодная, жестокая решимость.

— То мы убьём её.