Онлайн чтение книги Рожденная эфиром Born of Aether
Глава 1

Есть ли предел лжи, которую способен выдержать человек? Моя жизнь была наполнена ею – я боялась обронить слово, опасаясь попасть в ловушку человека, именующего себя моим дедом. Говорят, если живешь во лжи, рано или поздно сам примешь ее за правду. Но это не мой случай. Я знаю, кто я, откуда я родом и что со мной произошло. И неважно, сколько мне приходилось врать о себе и своей жизни по указке деда, поддерживая те нелепые выдумки, которые он сочинял ради собственной безопасности. Несмотря на все его усилия, я ничего не забыла.

На самом деле я не внучка этому жестокому старику, а его пленница. Не чума разлучила меня с семьей, а он. Мои родители – деревенские жители – были японцами. Байку об отце-канадце придумал старик, пытаясь установить хоть какую-то связь с государством, на землях которого он принял решение обосноваться. И мне не шестнадцать, а почти сто лет – я не человек, просто выгляжу похоже.

Я думаю об всем этом, оказавшись в одиночестве, а разогнать тягостные мысли мне помогает хорошая компания. Поэтому я чаще всего иду домой вместе с Сэксони – мы живем неподалеку. Однако сегодня у нее собеседование в агентстве помощи по хозяйству, в которое она отправляла заявку. И вот я вышла из школы Солтфорд и направилась домой, попрощавшись с подругами, Таргой и Джорджейной.

Хотя стоял апрель, на улице было пронзительно холодно, снег и лед покрывали тротуары мерзлой коркой, а голые ветви тянулись к затянутому облаками небу, то ли умоляя о тепле, то ли посылая бессильные проклятия.

Пригород, в котором мы обосновались, сегодня был особенно тих – пальцев одной руки хватило бы на подсчет проехавших автомобилей и идущих по тротуарам людей. Из-за погоды, просто отвратительной для весны, даже на детской площадке, которую я проходила, никто не играл.

Наш со стариком – вслух я всегда называю его своим дедом – одноэтажный дом предпоследний на улице. Темные окна и задернутые шторы всем своим видом дают понять, что здесь не рады гостям. Я пересекла задний дворик, поднялась на маленькую веранду и вошла в прихожую.

– Я дома! – крикнула я по-японски, меняя ботинки на тапочки и вешая куртку на крючок.

– Акико[1]«Девочка, рожденная осенью» (яп.)., – донесся голос старика из маленькой комнаты.

Я выглянула из коридора и повторила:

– Я здесь. Тебе что-нибудь нужно?

– Садись, – велел старик, указывая на диван напротив своего кресла. Монитор ноутбука отбрасывал голубой свет на его морщинистое лицо.

Я нахмурилась. Обычно данная просьба подразумевала, что у него для меня есть серьезное задание. Прошло много лет с того момента, как он просил меня присесть. В основном он давал мне мелкие поручения – купить продукты, перевести что-нибудь для него, отправить что-то по почте, приготовить ужин, прибраться в доме. Вероятно, нет в мире более необычной домработницы, чем я.

Я села в ожидании. Он положил одну морщинистую руку на другую и пристально посмотрел на меня через кофейный столик.

– Меня зовут Даичи Хотака[2]«Великая земля» (яп.)., – сказал он.

Я была потрясена. Сердце мое заколотилось о ребра, дыхание перехватило. Я впилась в старика взглядом, пытаясь осмыслить неожиданную перемену в его поведении. Что заставило его, после стольких лет вранья, наконец сказать мне правду? Не зная, как реагировать на это откровение, я сидела, пытаясь справиться с нервной дрожью, и ждала, что будет дальше.

– Много лет я искал то, что у меня украли. – Лицо старика оставалось непроницаемым, но по блеску глаз я догадывалась об охватившем его волнении. – И нашел наконец.

Он развернул ноутбук экраном ко мне. Там шел ролик под названием «В Музее Риозен будут представлены артефакты периода Бакумацу». Под картинкой бежала новостная строка: «Исторический музей Риозен в Киото, Япония, специализируется на истории периода Бакумацу и реставрации Мэйдзи. Музей уделяет особое внимание трагическим событиям, произошедшим в расцвет периода Эдо и положившим конец режиму Токугавы».

Старик остановил видео на крупном плане деревянной стойки с четырьмя короткими самурайскими мечами: три были в черных ножнах, один – в синих с каким-то рисунком, и ткнул в этот последний пальцем. Казалось, на синих ножнах изображено какое-то дерево, но качество картинки оставляло желать лучшего, и убедиться в этом не представлялось возможным.

– Принеси мне этот вакидзаси[3]Вакидзаси – короткий самурайский меч. – Здесь и далее – примеч. пер., – приказал старик.

Моему удивлению не было предела: правильно ли я его поняла? Я с трудом перевела дыхание. В голове разом возникало множество вопросов. Это явно не простое поручение, а миссия, и, скорее всего, незаконная.

– Но ведь это в Киото, дедушка, – робко возразила я. – Ты хочешь, чтобы я посетила Японию?

Цунами эмоций захлестнуло меня с головой. Неужели спустя столько лет он позволит мне вернуться на родину? Одной?.. Прошла целая вечность с тех пор, как я в клетке, в облике птицы покинула Японию. Старик никогда не стремился вновь увидеть родные острова. Впрочем, следует отметить, что и других желаний, кроме как поесть, он почти не высказывал. Я давно смирилась с тем, что обречена провести всю свою жизнь вдали от Японии.

Даичи Хотака кивнул в знак подтверждения.

– Скоро меч ненадолго выставят на всеобщее обозрение, – он положил руки на бедра и подался вперед, – и это самое подходящее время. Я потратил годы на его поиски. Возможно, у нас никогда не будет другого шанса.

– Я должна… – я остановилась на секунду, обдумывая его приказ и то, что он означает, – украсть его?

Старик смотрел на меня своими сверкающими глазами. Он сделал глубокий медленный вдох – секунду за секундой воздух наполнял его легкие. По моей коже забегали мурашки.

– Ты принесешь мне этот вакидзаси, а взамен я дам тебе свободу.

* * *

Даже по прошествии нескольких дней мне никак не удавалось прийти в себя. Голова кружилась, на уроках я ощущала себя как в тумане. И именно потому старалась проводить с Сэксони не слишком много времени – бдительная подруга наверняка заметила бы мое потерянное состояние. Я почти не спала, да и просто не находила себе места – а что, если Даичи, подарив мне безумную надежду, затеял со мной циничную игру и в конце концов заберет свои слова назад?! Мне настоятельно требовалось унять бушевавший в груди и голове тайфун и сосредоточиться на реальности, и я приняла решение возвращаться из школы домой в одиночестве, упорядочивая мысли и обуздывая эмоции. Конечно, долго так продолжаться не могло: Сэксони наверняка сочтет мое поведение загадочным и примется доискиваться причин.

Я шла по тротуару, шаркая ногами и пиная кусочки льда, которые разлетались по всей дороге, и с тихой радостью думала, что это последняя прогулка, во время которой я предоставлена сама себе. Мне удалось справиться с потрясением, и теперь я могу пообщаться с подругами, всем своим видом давая им понять, что со мной все в порядке.

Не успела я раздеться, как старик рявкнул из кухни:

– Акико?

– Я здесь, – произнесла я, снимая куртку и ботинки. Мне казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я попыталась взять себя в руки: то, что Даичи решил со мной поговорить, не означает, что он собирается отменить свой приказ. Я вздохнула раз-другой, стараясь успокоиться, положила шапку и перчатки в деревянный ящик и надела тапочки. Еще в коридоре меня накрыла волна тепла – вне зависимости от времени года, в доме всегда было жарко.

Старик сидел за кухонным столом, глядя на заснеженный задний двор. На столе перед ним лежала маленькая картонная коробка. Когда я вошла в кухню, Даичи посмотрел на меня и велел:

– Садись.

Я послушалась. Сердце мое билось так, что, казалось, его грохот слышно даже во дворе. Мне оставалось только надеяться, что Даичи не собирается отказаться от своей затеи.

Он протянул мне картонную коробку.

– Тебе это понадобится.

Я вздохнула с облегчением. Старик решил снабдить меня чем-то, что поможет осуществлению его плана, а не отменить его. Пододвинув коробку поближе, я открыла ее и обнаружила нечто, завернутое в папиросную бумагу; аккуратно сняла ее. Внутри обнаружился сложенный кусок черной ткани. Озадаченная, я начала расправлять его – невесомый, мягкий и тонкий материал скользил по моим пальцам, словно ветерок. Наконец, ухватив ткань за край, я легонько встряхнула ее и увидела, что это какое-то странное одеяние. Короткое – мне едва до колен, запахивается спереди. Рукава куцые…

– Халатик, дедушка? – Джорджейне такой и задницу бы не прикрыл. – Э-э… спасибо.

На халате имелся кармашек, причем явно не пустой. Сунув туда руку, я достала тапочки из такого же материала. Если использовать их по назначению, износятся за пару дней. Мне не удалось скрыть своей растерянности.

– Это чистый шелк, – веско сказал Даичи.

– И?..

Он взял у меня халат и с трудом встал. Потом скинул со стола коробку, разложил несуразное одеяние на столе, придав ему форму идеальной буквы «Т», убрал тапочки в карман, и начал складывать ткань снизу вверх медленно и аккуратно. В итоге халат превратился в полоску ткани толщиной не более дюйма. Он дважды обернул вокруг моей шеи получившийся «шарф» и затянул его так туго, что я чуть не закашлялась. Завязав концы в узел, Даичи сделал шаг назад.

Я посмотрела на него, перебирая пальцами странный шарф. Старик что, умом тронулся, окончательно впал в маразм? Я сглотнула, почувствовала, как натянулся шелк, и жалобно проговорила:

– Дедушка, я ничего не понимаю…

– Превратись в птицу, – буркнул он.

Я поняла, что не в силах сопротивляться приказу, и приняла облик маленького серого цыпленка. Одежда соскользнула с моего крошечного, покрытого пухом тельца, и упала на пол, волоча меня за собой. Я, едва не соскользнув с гладкого деревянного сиденья, вцепилась коготками в край стула и запищала, размахивая крылышками. Шарф соскользнул с шеи и окутал мои цыплячьи плечи.

– Стань птицей, способной летать! – В голосе Даичи прозвенели нотки отчаяния.

И я превратилась в ворону. Запрыгнула на стол и, повернув голову, уставилась на старика. На моей шее по-прежнему болтался дурацкий шарф, но я едва ощущала его вес.

Даичи открыл заднюю дверь, и холодный воздух ворвался на кухню.

– Слетай к океану, а потом назад, – приказал он, – и не потеряй шарф!

Я прыгнула к краю стола, зацепилась когтями за него и вылетела через открытую дверь. Опустившись почти до земли, я поймала восходящий поток и устремилась в небо. Я поднималась все выше и выше, и шелк свисал с моей шеи. С океана дул крепкий ветер, однако в облике птицы холода я почти не чувствовала.

Над пляжем я сделала небольшой круг, наслаждаясь свободой, пусть и непродолжительной, и разразилась хриплым ликующим карканьем. А потом повернула назад, к дому. Вскоре внизу показались расчищенные дворы нашего пригорода…

Задняя дверь кухни открылась, и я, взмахивая крыльями все реже, влетела в нее.

– Отправляйся в свою комнату и прими человеческий облик, – раздался следующий приказ.

Я пронеслась мимо старика, приземлилась в коридоре, запрыгнула в свою спальню и закрыла дверь клювом. Вновь став девушкой-подростком, я постояла обнаженной перед зеркалом, выравнивая дыхание и рассматривая себя. Обращенный в шарф халатик по-прежнему стягивал мою шею.

Даичи подобрал свалившуюся с меня одежду, принес сюда и бросил на кровать. Я оделась и направилась в кухню – он, как и прежде, сидел за столом и ждал меня.

Взгляд его блестящих глаз, обрамленных глубокими морщинами, скользнул по черному шелку на моей шее.

– Не потеряла, – удовлетворенно буркнул он.

– Да.

– Ты все еще в замешательстве? – Он положил руки на стол и придвинулся чуть ближе.

– Немного, – я села напротив него. – Я понимаю, ты хочешь, чтобы у меня была одежда, когда я доберусь до Японии, но…

– Шелк не исчезнет, – объявил Даичи, обрывая меня. – Он не исчезнет в эфире.

Я нахмурилась – мне хотелось спросить его, откуда такая уверенность. Однако я знала, что, как и всегда, он не ответит.

Даичи наклонился вперед и похлопал меня по тыльной стороне ладони. Он очень редко прикасался ко мне. Что это – своеобразный ответ? Затем прозвучали слова:

– Я был стар еще до того, как встретил тебя.

Даичи встал и медленно, неторопливой походкой направился в гостиную. Будет сидеть там до тех пор, пока я не приготовлю вечернюю трапезу.

– Дедушка, что ты хочешь на ужин, кроме риса? – спросила я.

Он остановился и оглянулся. И я уловила на его лице – по одним только чуть поднявшимся уголкам губ – едва заметную улыбку.

– Цыпленка.

Он свернул за угол. Я тоже улыбнулась и развязала шелк у себя на шее. Забавно, что после десятков лет под одной крышей, несмотря на неравноправность наших отношений, мы еще способны шутить.