Онлайн чтение книги Потому что ты мой Because You're Mine
2 Пятница

6

Грейс

Грейс открывает электронное письмо от Кэрол, и сердце вспыхивает надеждой. Отпуск с подругами – то, что доктор прописал. Последнее время столько всего навалилось… то работа, то Чэд в очередной раз путает планы и не забирает Луку, то сам Лука, к которому пристают хулиганы в школе, плюс ремонт в доме, но главное – тайна, которую нужно рассказать Ли.

Вырваться из рутины и на несколько деньков пустить все на самотек – что может быть лучше? Это то, что им всем нужно. Отделавшись от босса, который звонил обсудить летний бюджет, Грейс вешает трубку и возвращается к описанию поездки. Домашняя гостиница в Блэк-Маунтин, совсем рядом с Эшвиллом. Кэрол нахваливает туристические красоты, прогулки на каноэ, посиделки у костра и японскую баню.

Грейс отсылает чересчур дружелюбное письмо Чэду, чтобы узнать, сможет ли тот забрать Луку на следующие выходные. Последнее время бывший уклоняется от выполнения родительских обязанностей, и разочарованный в нем Лука уже выместил досаду на каком-то однокласснике. Грейс еще раз сверяется с расписанием, по которому делит с бывшим заботы о сыне. Следующие выходные ее, но Чэд перед ней в долгу. Да и перед Лукой тоже.

Она поправляет фотографию Луки на столе и улыбается сыну. В последнее время его поведение тревожит Грейс, но она догадалась, что дело в отце. Хоть Лука и окружен женским вниманием, безразличность Чэда гложет его.

Жизнь гастролирующего музыканта вроде ее бывшего не подчиняется четкому графику. Но, как это часто бывает у мальчиков, Лука считает отца безгрешным. Он так часто страдал от отцовского отсутствия, но до сих пор верит, что в следующий раз все будет по-другому.

Грейс отвечает на очередной звонок, но в мыслях у нее только Блэк-Маунтин. Скорей бы глотнуть свежего воздуха, почувствовать весну и провести время в кругу подруг. Интересно, Ли поедет?

Грейс уже догадывается, какие у Ли будут отговорки. Как ни уламывай, она в любом случае будет артачиться. А ведь без ежеминутного контроля с ее стороны Мейсон получил бы толику личного пространства и великолепную возможность вздохнуть полной грудью.

В конце рабочего дня Грейс машет на прощание коллегам. Сегодня Луку забирает отец, вечер и выходные полностью в ее распоряжении. Конечно, каждый раз отпускать сына мучительно: неизвестно, чем Чэд его кормит, напоминает ли чистить зубы, помогает ли читать и делать домашние задания. Но тем не менее возможность побыть одной ее очень радует.

Выйдя на Черч-стрит, Грейс поднимает глаза к небу. Как-то необычно прохладно для весны. Она ставит термос с кофе на землю, застегивает пиджак и идет на парковку.

Поездка – идеальная возможность открыться Ли. Грейс из тех, кто любит все продумывать наперед, и если предпринимает какой-то шаг, то четко представляет последствия. Так что она вполне готова к потоку дерьма. Ли точно расстроится, тут нечего и думать, но к этому можно подготовиться. Грейс репетирует, что скажет, и просчитывает реакцию подруги: изменится в лице, охладеет к ней, станет упрекать, не захочет принимать правду или осудит ее? Впрочем, есть еще время подумать. Правда никуда не убежит.

Мысли Грейс возвращаются к выходным без ребенка.

Ей просто нужно уговорить Ли отправиться в Блэк-Маунтин.

7

Ли

День выдался долгий. У Ли отваливаются ноги, мышцы плеч одеревенели. От Ноа и Мейсона за все время ни звука – они по уши в работе. Она роется в холодильнике, прикидывая, что приготовить на ужин. Столько вечеров в четырех стенах, сходить бы куда-нибудь, но Мейсону не нравятся шумные рестораны и изменения в дневном распорядке.

Наслаждаясь краткой передышкой, Ли обдумывает меню. Курица с рисом, курица с брокколи, бургеры из бизона и батат, жаренный во фритюре, – каждую неделю одно и то же. Сегодня хочется чего-то новенького.

Ли выглядывает из-за угла, и ее сердце замирает. Просто поразительно, как хорошо Ноа ладит с Мейсоном! Как два сапога пара. Сама же она каждой мелочью выводит сына из себя.

– Эй, ребята! Проголодались?

Пропустив вопрос мимо ушей, Мейсон продолжает царапать ответы в тетради.

Ли снова оглядывает подвядшие продукты в холодильнике. В последнее время они с Мейсоном сидят на палеодиете, но постоянно покупать органическое мясо ей не по карману.

Поколебавшись и закрыв холодильник, Ли прислоняется к дверному косяку столовой.

– Может, останешься на ужин?

Оторвавшись от проверяемой работы, Ноа встречается с Ли взглядом. Ее сердце пропускает удар. И она напоминает себе дышать.

– Спасибо, – с улыбкой отвечает он после небольшой заминки. – У меня были кое-какие планы, но ничего важного.

– Точно ничего?

Ее охватывают облегчение и чувство собственничества, толком непонятное даже ей самой. Ли не знает ни того, есть ли у Ноа кто-то, ни чем он занимается вне стен ее дома. Но ей отчаянно хочется стать частью той, другой, его жизни.

– Раз уж такое дело, может, я тогда закажу ужин? – Ноа складывает учебники и материалы для поделок в сумку. – Допустим, в «Нектаре»? Мейсону возьмем бурито в тарелке, а нам с тобой несколько тако, что скажете?

– Уверен? Местечко не дешевое. – Ли лезет в сумочку за деньгами, но, обнаружив только несколько монет, достает из кошелька карту «Первого теннессийского банка». – Вот, возьми.

Ноа встает.

– Ли, прекрати. За мой счет, я угощаю.

Она собирается возразить, но все же прячет кредитку.

– Ну, раз ты настаиваешь.

– Да, настаиваю. Эй, Мейсон! Тебе бурито с курицей?

– Она органическая? – Карандаш Мейсона зависает в воздухе.

– Не уверен, – подумав, говорит Ноа.

– Если не органическая, в ней полно антибиотиков и гормонов, а они способны негативно повлиять на мое настроение, рост, да и здоровье в целом. Так что без ответа на мой вопрос не смогу ответить на твой.

Ноа прячет улыбку.

– Тогда я спрошу у них там, на месте, договорились?

– Идет, – соглашается Мейсон, постукивая карандашом по столу.

Ноа подхватывает связку ключей, выгибает грудь колесом и, старательно изображая Шварценеггера, с каменным лицом обещает:

– Я вернусь.

Мейсон не спускает с него глаз, уголок рта подергивается в усмешке.

– Знаешь, Арни из тебя никакой. Ей-богу, тебе стоит над этим поработать.

Их дружеская пикировка вызывает радость в душе Ли.

– Откуда ты вообще знаешь, кто это?

– Э-э, мы, кажется, посмотрели «Терминатора», – смущенно отвечает Ноа.

– Исключительно с исследовательской целью? – смеется Ли.

– Да, только с исследовательской.

Помахав рукой на прощание, Ноа исчезает за дверью, прежде чем Ли успевает сказать, какой тако она хочет. Впрочем, все равно, лишь бы не готовить.

Облокотившись на кухонный стол, Ли бросает на Мейсона изучающий взгляд.

– Не хочешь водички?

– Да, пожалуйста.

Он продолжает выбивать карандашом ровный ритм, который помогает ему сосредотачиваться.

У Ли звонит сотовый, и она тянется к нему, чтобы ответить. Не так давно она выбрала рингтоном «Прелюдию и фугу до мажор» – любимую мелодию Мейсона. Анонимный абонент. Сердце начинает биться чаще, как всегда, когда на экране высвечивается неизвестный номер. Ли сбрасывает вызов и наливает Мейсону воды.

За окном последние лучи закатного солнца окрашивают небо в восхитительные розовые тона. С приходом весны сад радует глаз. Ли с Мейсоном провели немало времени, обсуждая каждое растение. Возможно, когда отцветет львиный зев, она принесет семена Кэрол, хотя на фоне клумб подруги ее собственный маленький рай выглядит как-то «любительски».

Ли пригласила Ноа на воскресное барбекю. Ему и раньше доводилось проводить время в компании ее приятельниц в парках, на детских площадках и днях рождения и дома, но Ли так хочется, чтобы друзья полюбили его так же сильно, как она. Ведь без Ноа ее обособленный мирок уже немыслим.

Передав стакан Мейсону, Ли задумывается о разнице между собой и подругами. В отличие от них, она не может полностью расслабиться, оставив сына играть на заднем дворе Кэрол. Приходится присматривать за Мейсоном, иначе он может переворошить чужие вещи, сказать что-нибудь слишком взрослое и неуместное для ушей других семилеток или начнет рыть посреди двора яму, ища кротов. Мейсон все что угодно может выкинуть, и Ли всегда терзается беспокойством, пока девчонки пьют, смеются и травят байки, совершенно не волнуясь о том, что их дети могут выйти за пределы дозволенного.

У Ли никогда не было родительской свободы, разве что в последние полгода. Ноа подарил им покой, который она хранила как удачный карточный расклад. Ей никогда не быть такой, как подруги, но благодаря Ноа она стала спокойнее относиться к тому, из-за чего раньше не спала ночами.

Ноа возвращается через полчаса, шурша плотными бумажными пакетами.

Мейсон отключает хронометр.

– Ты уложился ровно в тридцать одну минуту и тринадцать секунд.

– Так быстро?

Подмигнув Ли, Ноа ставит пакеты на стол.

Уже, наверное, в сотый раз Ли отмечает его крепкую грудь и мускулистые руки. Интересно, каково было бы проснуться в его объятиях?

– Чувствуешь, как пахнет солью? – спрашивает она, раскладывая содержимое контейнеров по тарелкам.

При виде чипсов и гуакамоле у нее сразу же начинают течь слюнки.

– Мама, не выдумывай. Соль ничем не пахнет, – встревает Мейсон.

– Жуй давай своего органического цыпленка, – шутит она. – Ты же знаешь, что я имею в виду.

Захватив вилки и ложки, Ли идет к холодильнику.

– Боюсь, из напитков у меня есть только вода.

– Вода меня более чем устраивает, – отвечает Ноа.

Ли заканчивает раскладывать бурито Мейсона по отдельным тарелкам: курица, рис, сыр, овощи, кукуруза – продукты не должны касаться друг друга. За ужином Мейсон наблюдает за непринужденной беседой матери и Ноа, и Ли внезапно осознает, что сын практически не видел ее в обществе мужчин.

Словно прочитав ее мысли, он подает голос:

– А мне нравится.

– Что именно? – прожевав, спрашивает Ли.

– Вот это. Мне нравится, что мы вместе едим.

– Мне тоже, очень. – Ли с лучезарной улыбкой поворачивается к Ноа: – Надо устраивать такие ужины почаще, правда?

– Все очень по-семейному. Мы что, семья? – Мейсон переводит взгляд с матери на мужчину.

Ноа задумчиво вытирает рот салфеткой.

– Ну да, в каком-то смысле семья, только не связанная кровными узами.

– Да, верно. Друзья порой могут быть как семья, – добавляет Ли.

– Но доверять можно только родным. Семья – это хорошо, – говорит Мейсон.

– Все не так просто. – Ноа кладет салфетку рядом с тарелкой. – Мир не черно-белый.

– И доверять можно не только родным, – объясняет Ли.

– Значит, люди не делятся на хороших… и плохих, – заключает Мейсон.

После этого высокопарного заявления взгляд Ноа застывает. Любопытно, о чем он сейчас думает, спрашивает себя Ли.

– Да, – наконец отвечает он. – В людях хватает и того, и другого, будь то родственники или друзья. Все в этом мире неоднозначно.

– У меня почти нет друзей, – вздыхает Мейсон.

– Брось, конечно же, у тебя есть друзья, – пытается утешить Ли, у которой от его слов защемило сердце.

– Нет. Мне мало кто нравится. Разве что Ноа, Грейс и Лука.

– Ну, это уже целых три друга. У большинства и стольких нет, – фыркает Ноа и поднимает руку.

Мейсон дает ему пять и спокойно возвращается к еде – и это тот самый мальчик, что ненавидит прикосновения и так редко позволяет обнять и приласкать себя!

– Не понимаю, как у вас это получается, – Ли кладет вилку на тарелку. – Ты и Грейс единственные, кому он разрешает до себя дотрагиваться.

– Эгей, я все еще тут.

На губах Ноа мелькает улыбка.

– Мы видим, приятель. – Он переключается на Ли: – Знаешь что? Я понял одно: когда вместо воздействия сосредоточиваешься на взаимодействии, происходят настоящие чудеса.

– Хм. – Она ковыряется в тарелке. – Впервые слышу такую формулировку. Сосредоточиться не на воздействии, а на взаимодействии. Звучит неплохо.

– Тебе труднее, потому что ты его мать, но я серьезно говорю… – Ноа накрывает ее ладони своими, и сердце Ли начинает биться чаще. – Мейсон прекрасно справляется, правда. Он умнейший ребенок.

– Да, я такой. Умнейший!

Ноа добродушно закатывает глаза.

– Нужно будет запомнить, что нельзя хвалить ученика в его присутствии.

Мейсон разглядывает их руки.

– Вы поженитесь и заведете еще ребенка?

Ли выдергивает руку вопреки собственному желанию.

– Я спросил, собираетесь ли вы пожениться и завести второго ребенка?

– Нет, солнышко, – Ли нервно улыбается Ноа. – Мы не собираемся жениться. Мы просто друзья.

Последнее слово кажется предательским. Ей совсем не хочется быть с Ноа просто друзьями. Дружба – это отстой.

– Но ты ведь собираешься выйти замуж и родить мне брата или сестру? Ребенка вынашивают сорок недель, а ты уже не молодая. После тридцати пяти риск патологий значительно выше.

– Ты кто, гинеколог? – Ли чувствует, как вспыхивает ее лицо, и, извинившись, убегает на кухню за стаканом воды.

Мейсон продолжает развивать тему беременности, пересказывая пособие по сексологии. Ноа то и дело встревает, подкидывая неизвестные Мейсону факты. Они как две ходячие энциклопедии.

Ли вспоминает свою жизнь до появления сына. Вспоминает о временах, когда была беременной Мейсоном и когда он был еще крохой…

Ли полощет горло и возвращается в столовую. Прошлое в прошлом. Теперь она другой человек и больше не в ответе за ту жизнь.

Возможно, когда-нибудь она в это даже поверит.

8

Ли

– Доел, приятель? – с деланой невозмутимостью спрашивает Ли. – Ступай к себе. Успеешь до душа закончить проект. Я установлю таймер.

Бросив грязную посуду на столе, Мейсон убегает в свою комнату, где строит макет Токио. Ей надо бы окликнуть сына и велеть отнести тарелки в раковину, но она этого не делает. Вместо этого Ли устанавливает таймер на час и принимается убирать со стола. Ноа помогает чистить тарелки и ставит их в посудомоечную машину.

– Посидишь со мной немного?

– Э-э… – Ноа вновь поглядывает на часы, и Ли уже во второй раз становится любопытно, что у него за планы. – Да, конечно. Могу посидеть еще немного.

Ли предлагает переместиться в гостиную. Они берут с собой воду со льдом, и Ли снова жалеет, что не может предложить Ноа вина или пива. Ноа молодец: так легко относится к ее сухому закону. Он даже отказался от предложения хранить в холодильнике несколько банок пива на тот случай, если задерживается в доме.

– Мейсон так увлечен своим макетом, – начинает Ли.

– Мне тоже нравилось собирать модели. Время летело незаметно.

Ноа подкладывает подушку под спину и устраивается на диване.

– Правильные инстинкты. – Ли наклоняется, ставя стакан на журнальный столик. – С ума сойти, как сильно он тебя любит.

– Твои слова да богу б в уши, – смеется Ноа.

– Твои остальные ученики такие же маленькие вундеркинды? – шутит Ли.

– Нет, – отвечает Ноа, вертя стакан в руках, – он у меня самая яркая звездочка, – и с улыбкой добавляет: – Но ты и так это знаешь.

– Да, знаю, – наклонив голову, соглашается она.

Отхлебнув воды, Ноа ставит свой стакан рядом с ее.

– Нет, я серьезно думаю, что мальчик делает успехи. Кое-какие методики дают плоды, и мелкая, и крупная моторика улучшились.

Ли изучает собеседника. Рассматривает его позу, прямую спину, отутюженную рубашку, правую ногу на левом колене. Ей нравятся его внимание к мелочам и способность слушать других, собранность и непринужденность, о которых говорит язык тела. Ноа… достойный человек, и это в нем самое привлекательное. У нее никогда не было достойных. Так хочется быть с кем-то хорошим, ответственным, благородным.

– Ну, что бы ты ни делал, это работает. – Ли проводит языком по холодным губам. – Жаль, у меня так не получается.

– Это все-таки моя работа. – Ноа вытягивает ноги и снова кладет их друг на друга, но на сей раз сверху левая. Из-под брюк выглядывает тонкая полоска носка с узором из турецких огурцов. – К тому же ты его мать. Дети всегда ведут себя с матерями не так, как с другими людьми.

– И то верно. – Ли вспоминает об электронном письме от Кэрол. – Знаешь, Кэрол сегодня прислала имейл.

– Да? Неужто наконец отыскала лекарство? – На последнем слове Ноа изображает пальцами пару кавычек.

– Держи карман шире. Нет, вообще-то она с девчонками собралась на следующие выходные в Блэк-Маунтин и зовет меня с собой.

– Ли, это же великолепно! Ты ни разу не устраивала себе отпуск. Поезжай.

Она нервно сплетает пальцы на коленях и вновь берет стакан, чтобы хоть чем-то занять руки. Ногти нервно постукивают по стеклу.

– Я и рада бы, но придется оставить Мейсона. Никогда этого не делала.

– Не волнуйся, я за ним присмотрю.

Ли бросает на него взгляд.

– Я не вправе тебя об этом просить.

– Почему бы и нет?

Ли передергивает плечами, она сегодня как на иголках. Ли напоминает себе, что доверяет Ноа. Мейсон и Грейс тоже ему доверяют. К тому же в глубине души Ли всегда желала, чтобы в жизни сына был мужчина. И в ее тоже. Теперь ей хочется не просто создать видимость счастливой семьи, а иметь счастливую семью на самом деле.

Мгновения нерешительности, и тишина стала гнетущей. Наконец, набравшись смелости, Ли поднимает глаза.

– Я должна кое в чем признаться.

– Даже так? – Ноа взбалтывает остатки льда в стакане: смена темы его явно ошеломила.

Откинув голову на подушку, Ли разглядывает его.

– Я все не решу, насколько могу быть с тобой откровенной. Не знаю, что ты на самом деле думаешь.

– Это и есть признание? – поддразнивает он.

– Нет.

– Тебе незачем от меня что-то скрывать, сама знаешь. – В его взгляде искренность.

Ли теребит кисточку на маленькой декоративной подушке.

– Просто не хочу изгадить наши с тобой отношения.

– Каким образом? – Ноа склоняет голову на плечо.

В мозгу Ли проносятся картинки прошлого. Все неверные шаги, все промахи, все чудовищные ошибки.

– Ты мне… нравишься. Как бы неуклюже это ни звучало, – подняв голову, выдавливает она.

– Ты тоже мне нравишься.

«Насколько честной можно быть?»

– Понятно, но ты нравишься мне как человек. Как мужчина. То есть в романтическом плане.

Собственные слова кажутся Ли глупыми. Сердце так колотится о ребра, что она еле сдерживает желание глянуть, не порвало ли оно своими мощными толчками футболку.

– Ли… – Ноа чуть отстраняется. – Я польщен.

Она следит за каждым его движением и подмечает, как напряглось его тело.

– Однако тут же отодвинулся, – шутит Ли, но глубоко внутри она уязвлена отказом.

«Никому-то ты не нужна».

– Нет, просто… – Ноа машет рукой в сторону комнаты Мейсона. – Для меня главное – мальчик. Я не хотел бы как-то помешать тому, ради чего ты позвала меня в свой дом.

Ноа пытливо вглядывается в ее лицо, но Ли не в состоянии встретить его взгляд, вместо этого она, потупившись, рассматривает собственные колени.

Ради чего она позвала Ноа в свой дом? Он здесь потому, что его рекомендовала Грейс. Потому, что согласился учить Мейсона. Потому, что Ли нужен мужчина в доме, в жизни, да и постели. Неужели это так трудно понять?

Она встает и наконец набирается сил глянуть ему в глаза. Тело буквально вибрирует от нервозности, неутоленного желания и огорчения, вызванного отказом.

Наверное, надо забрать у Ноа стакан со льдом, наполнить его и сменить тему… Но внезапно она останавливается лицом к нему, колени к коленям – и стремительно наклоняется. Ноа, судорожно втянув воздух, косится в сторону комнаты Мейсона, а затем встречает взгляд Ли. Она не состоянии думать, в голове все мешается от грохота собственного сердца и яркого нефрита его глаз. Продолжая смотреть прямо в них, Ли все ближе наклоняется к Ноа и замирает в паре сантиметров от его губ. Руки Ноа подрагивают у нее на плечах: он то ли хочет ее оттолкнуть, то ли, наоборот, привлечь к себе – но Ли держит позицию. Такая дерзость для нее в новинку, но сколько можно ждать?

Ноа сглатывает. Вот оно, желание, понимает Ли. Нос наполняет терпким ароматом его одеколона, смешанным с природным запахом тела. Не в силах противостоять, Ли берет лицо Ноа в свои руки, ладони скользят по его ухоженной коже.

Ли наклоняется еще ближе. Ноа испускает вздох, его закрытые веки подрагивают. Затем подается навстречу, но в последний момент перехватывает руки Ли и мягко ее отстраняет.

– Нам нельзя.

Ли выпрямляется, вся трепеща от желания.

– Почему?

– Просто нельзя.

Ноа запускает пятерню в волосы.

– Но почему? – получается как у капризной девчонки, и Ли начинает снова: – Послушай, я понимаю, что ты не хочешь смешивать работу и личное. Я понимаю, это твой профессионализм, и я его очень ценю, правда. Это как раз то, что я в тебе больше всего люблю… – На слове «люблю» она краснеет. – …Что мне больше всего в тебе нравится. Но я много размышляла о нас. Вернее, только об этом и думала.

Она вспоминает их непринужденный разговор за ужином и с каким удовольствием Мейсон наблюдал за ними. Втроем за одним столом они выглядели настоящей семьей. Пора бы и ей создать полноценную семью. Столько лет прошло.

– Ли… – Ноа встает, снова отстраняя ее.

Внутри у Ли что-то обрывается. Ей стоит большого труда не показать разочарование.

– Слушай, прости, я… я попросту не могу. – Ноа проводит рукой по щеке, там, где ее касалась Ли, и она следит за его пальцами, не в силах отвести глаз.

– Ты с кем-то встречаешься?

При мысли о сопернице у Ли вскипает кровь. Не для того она прождала полгода, чтобы ее отвергли ради другой!

Ноа ничего не отвечает, изучая ее лицо. Внезапно в его глазах мелькает сожаление, и Ли понимает: он что-то скрывает. Зная, что поступает неразумно, она идет в спальню и запирает дверь. Хочется остаться и расспросить его, но Ли боится того, что может услышать.

Отказ Ноа тяжелым грузом лежит на сердце. В ванной она плещет в лицо ледяной водой, потом смотрит на себя в зеркало. Внезапно Ли захлестывает недовольство собой: почему она всегда на втором месте? Почему не может получить то же, что остальные? Почему не имеет права злиться?

Но вскоре Ли вспоминает ответ на эти вопросы и, успокоившись, выходит извиниться.

9

Ли

На диване Ноа не оказалось. Ли подходит к двери комнаты Мейсона и прислушивается. Тихо.

Она замечает, что с кухонного столика у задней двери исчезли ключи Ноа. Ли выходит в ночь. Воздух дышит свежестью, вдалеке, стремительно удаляясь, мерцают хвостовые огни.

Когда Ли возвращается в дом, на нее наваливаются сожаление и стыд. Она делает глубокий вдох, но обуздать эмоции не так-то просто. Неожиданно для нее самой из груди вырывается крик. Ли не помнит, когда последний раз так кричала, и вначале звук собственного голоса пугает ее, но затем она дает себе волю, и крик становится еще громче. Мейсон с ошалевшими глазами вылетает из комнаты. Конечно, Ли помнит, что сын терпеть не может шум, но сейчас она просто не может сдержаться.

Ли кричит и кричит, и Мейсон, закрыв уши руками, сбегает к себе и пытается отвлечься макетом. Она оседает на кафельный пол. Ей так хочется, чтобы ее утешили, чтобы ее любили… Чтобы она была кому-то нужна.

Разумеется, Ли помнит, когда у нее впервые возникло ужасное ощущение собственной ненужности. Отправной точкой стала одна-единственная ночь – та самая, в которую погибла мать. Потом добавилась эмоциональная отстраненность отца. Затем – трудности со злыми детьми в школе, отсутствие друзей, парня и родителей, способных оказать поддержку. Бессонные ночи в тревоге о неоплаченных счетах. Отцовские угрозы вскрыть себе вены от горя. Впрочем, они остались пустыми словами: отец никогда не поступил бы так. Ли было его жаль, жаль их обоих.

Кончилось тем, что отец на работе в автомастерской получил травму, которая привела к проблемам с позвоночником – лептоменингиту – и потере трудоспособности. Когда у него появился законный предлог ничего не делать и при этом каждый месяц все равно получать чеки, он начал спускать деньги на болеутоляющие и бухло – и считал на этом свой отцовский долг выполненным.

Сколько раз Ли собиралась съехать от него! Бросить дом, бросить отца, оставить Нашвилл, но ей было страшно: а вдруг, вернувшись домой, она найдет его мертвым? И Ли осталась. Она убирала, готовила, пошла сразу после школы учиться на парикмахера, чтобы им обоим легче жилось. Отцовского пособия не хватало, всегда надо было еще. А после встречи с Ширли жизнь окончательно пошла под откос.

Ли со вздохом отклеивается от пола. Лучше не вспоминать о прошлом. Она утирает слезы и, шмыгнув носом, стучится к Мейсону: в голове уже заготовлены извинения. Конечно, не стоило так кричать. Стоя под дверью, она думает об отказе Ноа, болезненном, точно удар тупого ножа в живот.

Ли стучит снова. Может, такой ей выпал жребий: всю жизнь прожить одной, растить Мейсона без отца. Может, она это заслужила? Уродливая правда вгрызается глубже, к глазам подступают слезы. В этот момент Мейсон приоткрывает дверь. Усилием воли взяв себя в руки, Ли входит и извиняется, что напугала его. Она произносит: «Прости, я не хотела», ее слова искренние, но на самом деле они адресованы совсем другому человеку.

10

Ноа

По дороге домой Ноа мысленно прокручивает вечерние события. Сердце колотится, в горле стоит ком. Он расстегивает ворот и делает судорожный вдох. Руки нервно сжимаются и разжимаются на руле. В его части города интенсивное движение. Он бросает взгляд на телефон: сколько времени? Не слишком ли поздно для звонка?

В голове мысли о Ли. Ее губы, ее дыхание. Мольба во взгляде, сменившаяся обидой. Да любой нормальный мужчина сходил бы по ней с ума, ухватился бы за возможность встречаться обеими руками. Увы, это невозможно по многим причинам. И сегодняшний разговор с Мейсоном о добре и зле засел в памяти занозой. Желудок сводит узлом. У него, как и у других, есть дурная сторона, но кроме этого, он хранит тайну. Чем больше времени он проводит с Ли, тем сильнее ему хочется – нет, даже требуется – рассказать ей обо всем.

Однако в этом случае под ударом окажутся успехи, достигнутые с ее сыном. А Мейсон – единственный, кто по-настоящему важен, единственный, кого он будет оберегать любой ценой.

Выдохнув, Ноа сворачивает на автостраду. Вечер пятницы, жизнь кипит, но он смотрит только перед собой.

Мейсон. Мейсон на первом месте. Что бы ни случилось, нельзя подводить мальчика. Не хватало еще, чтобы их дружбу отравили сложные чувства к Ли.

Он сглатывает, вспоминая сон, который видел на днях. В нем он уложил вещи Мейсона в сумку и увез его на машине из Нашвилла. Мальчик даже не задавал вопросов. Просто был рад уехать с ним.

Ноа понимает, что это значит. Как тут не понять. Для этого не нужно быть психологом. Между «там» и «здесь» существует прямая связь.

Он стискивает зубы, гоня отчаяние.

– Забудь. Будущее не определяется прошлым.

Собственные слова так банальны, что он едва ли не морщится – но все же цепляется за эту мантру, как за спасательный круг: «Будущее не определяется прошлым». Нельзя, чтобы на нынешние решения влияли былые ошибки.

Ноа подкручивает громкость приемника и слушает новомодный подростковый поп-хит. Через двадцать минут он паркуется возле дома, но, передумав, делает звонок.

От простого «Привет!» сердце начинает биться медленнее.

– Пропустим по бокальчику у Паттерсона? – предлагает Ноа.

Дождавшись согласия, он кладет трубку и едет в бар неподалеку, стилизованный под распивочную времен сухого закона. Воображение рисует тусклый свет, уютные кабинки и щедрые порции коктейлей. Ему просто нужно на время сбежать… от Ли, от Мейсона, от собственной тайны, от противоречивых устремлений.

Он останавливает машину у невзрачного здания и по пути к двери принимает решение: держать себя в руках. Со временем все образуется.

Просто нужно проявить терпение.