Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
125 Бонус — Amor fati (2)

К тому времени, как солнце достигло края скалы, дети уже разошлись по домам, а работы по укладке фундамента, начавшиеся утром, были более или менее завершены: брезент уложен на утрамбованный грунт.

Он хотел сделать для неё пруд до начала лета, потому немного спешил.

Хайнер вышел из ванной, обтирая волосы полотенцем. Внимательно прислушиваясь, он уловил шорох, доносившийся из кухни и медленно направился туда, где в алом свете новых штор Аннет мыла посуду.

Он недолго смотрел на неё нежным взглядом, затем подошёл, наклонился и обнял за талию, прижался губами к белокурому затылку и пробормотал:

— Оставь это.

— Посуду? Тут немного. Детям нужно было попить воды. — ответила Аннет, продолжая мыть стаканы. — Отпусти меня. Я почти закончила.

Скоро наступит время приготовления ужина, а пока Хайнер отмахнулся от всего, уткнувшись лицом в область между её шеей и плечом, будто ему было всё равно.

Он отвечал за большую часть домашних дел, включая приготовление пищи. Поначалу Аннет выполняла часть лёгкой работы, за исключением переноса тяжестей, но затем властный Хайнер узурпировал её обязанности одну за другой.

Дело было не в личных желаниях или его прихоти. Будь то её характер или затяжные последствия травмы левой руки, Аннет была очень медлительна. Стирка белья занимала у неё весь вечер. Более того, она часто засыпала по ночам в изнеможении после домашних дел.

Хайнер был этим особенно недоволен. Он настаивал на том, что, если у неё есть время и силы для работы по дому, ей стоит потратить их на себя. Именно так он в конечном итоге забрал себе все задачи, связанные с управлением хозяйством.

Он ласково обнял Аннет и провёл руками по её талии и животу. Поначалу она была такой худой, что он задавался вопросом, есть ли в ней что-нибудь, кроме костей, но теперь что-то было. Её плоть чувствовалась мягкой в его руках, как и ткань платья, и он гордился тем, что кормил жену три раза в день, не принимая отговорки.

— Ну, пусти же.

Хайнер сделал вид, что не слышит её, неоднократно прижимаясь губами к щеке, а затем к затылку. Её тело пахло душистым мылом, как и его собственное.

— Подожди, я скоро закончу.

Аннет толкнула его плечом, будто отгоняя назойливую муху, но Хайнер цепко и нежно держал её тело, отказываясь отпускать.

Он не сильно мешал ей работать, но его габариты были очень внушительными в сравнении с изящным женским телом, и потому её движения были сильно ограничены.

Пока Аннет изо всех сил пыталась вымыть посуду с большим «шкафом» за спиной, она, в конечном итоге, не удержала миску, и та с грохотом упала в раковину.

Повисла тишина. Хайнер осторожно убрал руки с её талии и отступил назад, как нашкодивший щенок.

***

Солнце уже полностью село, погрузив Сансет-Клифф в кромешную темноту. В доме с голубой крышей на холме всё ещё горел жёлтый электрический свет.

— Ух ты, как вкусно пахнет.

Аннет прошла на кухню, чтобы помочь накрыть на стол, и вкусный запах ризотто со всевозможными овощами и картофелем наполнил дом.

Глаза Аннет расширились, когда она увидела свою порцию еды на деревянном столе. В её тарелке было столько же, сколько у Хайнера, который ел гораздо больше, чем она.

— Разве это не много для меня?

— Не так много, как ты думаешь.

— Ты видел эту порцию? Давай сделаем немного меньше.

— Если не сможешь съесть – оставь, я доем.

Спокойный Хайнер выдвинул стул и сел. Они произнесли короткую молитву, прежде чем взять столовые приборы.

— Спасибо.

Аннет взяла в рот ложечку ризотто и тихо ахнула. Итак неплохие Кулинарные навыки Хайнера, казалось, улучшались с каждым днем. Раз в неделю она собирала рецепты у прихожанок церкви, и можно было подумать, что её муж – лучший кулинар в городе.

«— Муж так отчаянно пытается откормить жену, что расстраивает».

«— Жена слишком худая. Ей нужно набрать вес. Будь у меня такой муж, я бы уже стала пышкой, ха-ха».

Аннет слегка улыбнулась, вспомнив слова жизнерадостных женщин. Закончив резать мясо на небольшие кусочки, Хайнер поменялся местами своей тарелкой с Аннет и отметил:

— Кажется, дети тебя хорошо слушаются.

— Дети? А, ты про Тео.

Она недоверчиво покачала головой.

— Он не слушается. Стоит только отвернуться, и он уже куда-то исчез. На днях я открыла дверь склада, а Тео съёжился там в углу.

— Аааа, вот как?

Ему не нужно было видеть, чтобы представить это. Мальчику, должно быть, было мучительно заниматься за фортепиано, потому он ускользнул и затихарился в кладовке.

— Более того, о чём вы с Тео говорили ранее? Вы выглядели серьёзно.

— Да так, просто...

— Просто?

— ...он консультировался по вопросам отношений.

— Консультировался… по вопросам отношений?

Глаза Аннет удивлённо расширились, а затем она рассмеялась.

— Последние несколько дней он грустит из-за одной девочки. Так теперь он к тебе пришёл? О, это так мило.

— Ты знала?

— Он говорит, что это секрет, но намёк ясен.

— Что за ребёнок в таком возрасте уже встречается...

— Какой ты старомодный. Современные дети, если им кто-то нравится, сразу признаются… Ну, вот ты всё не приглашал меня на свидание, поэтому я призналась первой. — добавила Аннет, проткнув вилкой красную фасоль, словно напоминая о его оплошности.

— Нужно быть серьёзным, говоря что-то вроде… В любом случае, Тео ещё слишком юн, а ты мне просто понравилась, когда я впервые тебя увидел. Я никогда до этого не думал об отношениях или чём-то подобном.

— Правда?

— Конечно, учитывая, насколько ты тогда была юна…

— Даже когда я первой пригласила тебя на свидание?

Его брови слегка сошлись в ответ на игривый вопрос Аннет, и он недоверчиво покачал головой. Сама мысль об этом была бессовестной.

Аннет рассмеялась, прикрыв рот рукой. Затем она откусила кусочек мяса и прошептала:

— Знаешь, если бы я встретила тебя, когда ты был младше, уверена, что я бы тоже влюбилась в тебя.

— Ты не... знала, как я выглядел, когда был младше.

Сказав это, Хайнер слабо улыбнулся, пытаясь убедиться, что она не обиделась.

У него не осталось ни портрета, ни фотокарточки самого себя в детстве, из-за жизни, которой он не заслуживал, и потому Аннет никогда не узнает, как он выглядел, будучи мальчиком.

— Так ты хочешь сказать, что тогда был несерьёзен?

— Да.

На это она покачала головой. Аннет полагала, что ей бы понравился тот маленький мальчик, каким был Хайнер в детстве. Она была в этом смутно убеждена. После минутного молчания заговорил Хайнер, слегка смущённый.

— В любом случае, Тео спросил меня, как мы с тобой встретились. Если подумать, ты никогда не говорила мне причину…

— Ты был красивым.

— В столице было полно красивых мужчин.

— Хочешь знать, почему я выбрал именно тебя из всех? Эм…

Аннет на мгновение задумалась, а затем небрежно ответила:

— Потому что кончики твоих ушей густо покраснели, когда ты пригласил меня на первое свидание.

— ...моих ушей?

— Ага. Я до сих пор помню, как ты выглядел тогда, и это было довольно мило для парня, который казался холодным и безразличным, и потом… Мне было интересно, что ты за человек.

— ...

Хайнер чувствовал себя немного нелепо по отношению к своему прежнему «я», который был настолько полон ненависти к маркизу Дитриху и его семье, что подошёл к девушке с самоуверенностью, будто все его действия по отношению к ней – это часть плана, и при том пригласил её на свидание со смущением до покрасневших ушей.

Хайнер положил щёку на ладонь и смотрел на свою жену, пока она ела, – обыденная сцена, как с полотна картины.

Он рассеянно коснулся её уплотнившейся щеки указательным пальцем. Аннет моргнула, вопросительно уставясь на мужа, и её ясные блестящие глаза словно разглядывали его.

Восхищаясь её нежным личиком, он понял, что покраснение ушей невозможно просто разыграть, а рядом с ней это явление было, честно говоря, неизбежным. Было бы странно ничего не чувствовать, когда он сам пригласил эту девушку на свидание.

Указательный палец Хайнера прошёлся по щеке, двинулся к подбородку, и лениво описал дугу под её нижней губой, стирая капельку белого соуса.

Аннет, проглотившая очередной кусочек, взглянула на него.

— Только не во время еды.

Он аккуратно убрал руку, словно просто вытер что-то с уголка её рта и слизал каплю с пальца. Поймав её недоверчивый взгляд, Хайнер ухмыльнулся, как ребёнок.

Волны разбивались о скалы. Смех разносился по боковым улочкам, вплоть до самой высокой улицы Санта-Молли.

Таким был их обычный, ничем не примечательный вечер.