Онлайн чтение книги Мифы и легенды народов мира т. 2 Ранняя Италия и Рим
Глава 2 Децемвиры

В мире городских общин-полисов писаный закон играл роль, сходную с их фортификацией. Стены и рвы оберегали вновь возникшие города, защищая их материальное и духовное достояние от волн враждебного племенного мира. Закон на том же ограниченном и освященном религией пространстве оберегал мирное состояние гражданского коллектива, разделенного на враждующие группы (сословия), охранял основу основ нарождающегося гражданского общества от преступных элементов, гарантируя обществу столь важную для его существования стабильность. Суровы были законы железного века, но без них непредставим поражающий нас через тысячелетия высочайший уровень средиземноморской культуры.

Возникновение закона как важнейшая историческая веха повсеместно становилось предметом преданий, героями которых были законодатели. У древних евреев – это царь Соломон, вершащий суровый, но справедливый суд. У греков Южной Италии – это Залевк, не то пастух, не то философ, с помощью законов добившийся неизменности государственных порядков. Рассказывали, что один из его законов предусматривал необходимость для каждого, желающего внести какое-либо предложение о переменах в общественной жизни, являться на собрание с петлей на шее, чтобы в случае непринятия законопроекта быть повешенным. В этой легенде заложен страх перед анархией, хуже которой может быть лишь анархия. О древнейшем афинском законодателе Драконте говорили, что он произвел запись законов кровью (не уточняется чьей) и мало-мальские нарушения порядка и прав собственности карал смертью.

Рим вступил на историческую арену позднее Иерусалима, Афин, полисов Великой Греции. В Риме писаные законы появились лишь в середине V в. до н. э. Героями римского мифа о рождении законов стали децемвиры – десять выбранных лиц, наделенных чрезвычайными полномочиями. Десять имен. Коллектив теней, о которых как о законодателях практически ничего не известно. Только одна фигура силой воображения одного из поздних римских историков приобрела некое подобие биографии – Аппий Клавдий, выходец из прославленного сабинского рода. Не исключено, что на создание его образа повлияла политическая действительность эпохи гражданских войн.

И все же в легенде о децемвирах могла найти отражение и реальная ситуация времени составления законов двенадцати таблиц. Эти законы не могли не быть компромиссом между интересами патрициев и плебеев, как в свое время в Афинах законы Солона, которые учитывали интересы эвпатридов и демоса. В конце концов этим компромиссом были разочарованы и эвпатриды и демос. Солону пришлось уйти в изгнание. В Риме то же недовольство нашло выражение в негативной оценке Аппия Клавдия. Он в отличие от царя Сервия Туллия не стал героем плебеев, заинтересованных в кодификации. Что касается патрициев, то они к нему не могли питать ничего, кроме ненависти, ибо писаные законы выбивали почву у них из-под ног.

Двенадцать таблиц

В 302 году от основания Рима (451 г. до н. э.) после полувековой ожесточенной борьбы между патрициями и плебеями в Городе на семи холмах внезапно изменился образ правления: от бородатых консулов власть перешла к бородатым же децемвирам. Это была комиссия из десяти мужей, избранная всенародно на год для составления и записи законов и наделенная на время этой деятельности консульскими полномочиями.

Из лиц, участвовавших в этой работе, выделялся консул 471 г. до н. э. Аппий Клавдий. Если двадцать лет назад во время своего консульства он зарекомендовал себя злейшим врагом плебеев и ненавистником народных трибунов, то, будучи децемвиром, он выступает в качестве «угодника черни, ищущего ее благосклонности». Эта оценка принадлежит историку времени Августа Титу Ливию. Но напрасно мы бы стали искать в его обстоятельном изложении деятельности децемвиров объяснения того, в силу каких причин и обстоятельств ненавистник плебеев перешел на их сторону. Остается гадать, изменились ли политические убеждения Аппия Клавдия или он был на самом деле противником плебеев, притворившимся для получения власти их приверженцем. В своем рассказе о децемвирах Тит Ливий объединил эти две взаимоисключающие версии.

Получив высшую власть в государстве, децемвиры не сразу приступили к сочинению законов. Поскольку до этого Рим не знал писаных законов, децемвиры решили отправить в Грецию трех посланцев для ознакомления с греческим опытом и, прежде всего, с прославленными законами афинянина Солона. Путешествие это можно было осуществить лишь в летнее время года, да и сама запись греческих законов также потребовала времени, и народные трибуны в Риме не раз на народных собраниях сетовали на то, что составление законов затягивается.

Когда законы были составлены, децемвиры собрали народ, стар и млад, на сходку и, прочитав законы, предложили их обсудить, чтобы устранить имеющиеся в них изъяны. Когда граждане высказали свое мнение, законы в окончательном виде были утверждены сенатом и приняты голосованием на народных собраниях по центуриям. Оставалось записать их и выставить на Форуме для всеобщего обозрения и руководства. Таблиц оказалось десять.

Таким образом, римский народ получил те законы, которые были ему угодны, а не навязанные кем-либо, и в Риме воцарилось спокойствие. Но вскоре выяснилось, что имеются правонарушения, не подходящие ни под одну статью законов десяти таблиц. И было решено избрать новых децемвиров для составления недостающих законов.

Новые децемвиры, хотя объем их обязанностей был неизмеримо меньшим, чем у первых, не торопились завершать работу над римским законодательством. Их привлекала сама дарованная им народом власть, и они старались сохранить ее как можно дольше за собой. Сразу после избрания децемвиры вышли на Форум в сопровождении ликторов. Ранее на всех децемвиров было двенадцать ликторов, услугами которых они пользовались попеременно. Теперь впереди каждого децемвира вышагивало двенадцать ликторов, словно бы в Риме оказалось десять царей.

Поначалу страх перед децемвирами испытывали оба сословия, но затем выяснилось, что новые децемвиры настроены, скорее, против плебеев, патрициев же склонны щадить.

Только к окончанию годичного срока децемвиры представили две таблицы законов. Один из вновь предложенных законов, запрещавший брак патрициев и плебеев, вызвал ярость последних, но открытого возмущения не последовало, ибо в руках децемвиров была и военная власть .

Римское войско в походе.

После окончания года децемвиры должны были сложить свои полномочия, передав их консулам, но они этого не сделали под предлогом, что римские пределы перешли вооруженные сабиняне и занялись грабежом. На самом деле нападение сабинян было обусловлено раздорами в Риме, позволявшими надеяться на безнаказанность.

До нападения сабинян, за весь год своего правления, вторые децемвиры ни разу не созывали сенат. После проведения выгодных патрициям законов они решились на это, будучи уверены, что патриции на их стороне. Слово взял Аппий Клавдий, попросив собравшихся высказаться о войне с сабинянами.

После него выступил сенатор Луций Валерий Потит.

– Я требую, – произнес он решительно, – обсудить положение, в которое поставлено наше государство.

– Мы запрещаем тебе поднимать этот не относящийся к делу вопрос, – объявил Аппий Клавдий от имени децемвиров.

– Тогда я обращусь к народу, – воскликнул Валерий, вызвав в зале одобрительный шум.

Смелость Валерия воодушевила часть сенаторов, которые ранее смирились с владычеством децемвиров.

С места поднялся сенатор Марк Гораций Барбат.

– Не удивляйся, Валерий, – начал он свою речь обращением к коллеге, – что эти десять Тарквиниев затыкают тебе рот. Они прекрасно понимают, что им грозит. Ведь уже однажды Валерий прогнал тиранов, и тогда же ему помогли Горации. Два этих имени украшают наши анналы. У римского народа употребление слова «царь» всегда вызывало страх. Ведь недаром мы обращаемся к верховному богу Юпитеру «отец богов и людей», хотя и знаем, что он царь небесный. Мы изгнали царей, вы же, децемвиры, присвоили власть, ничем не отличающуюся от царской. Я не знаю, к какому отнести вас сословию. Вы заявили себя друзьями народа. А что вы для него сделали? Можно ли назвать вас патрициями, если целый год вы не созывали сената! Знайте же, что народ вас больше не боится, ибо он столько претерпел, что понимает: хуже, чем сейчас, быть не может.

Напуганные этой речью, децемвиры стали шепотом совещаться между собою, и тогда выступил дядя главы децемвиров Гай Клавдий.

– Памятью моего покойного брата, твоего отца, заклинаю тебя, Аппий, разорви противоестественный союз! Останься верен сословию, в котором рожден! Ведь ты не хочешь, чтобы имя твое связалось навеки со вторым переселением на Священную гору.

Никто не решился прервать почтенного мужа, хотя тон его речи все более делал ее похожей на молитву. Выступил и брат децемвира Марк Корнелий. Взяв его под защиту, уверял, что благодаря децемвирату Рим на протяжении года не ведал сословной борьбы.

И вновь взял слово Валерий, которому было разрешено говорить о положении государства. Он призывал объявить децемвиров частными людьми.

Аппий Клавдий, понимая, чем грозит это предложение, побледнел как полотно и приказал вышвырнуть Валерия за дверь. Но тот сам подбежал к порогу и крикнул: «Квириты, на помощь!» Вся курия поднялась на ноги. Но на этот раз страх перед плебеями спас децемвиров. Было решено оставить децемвирам власть до окончания года, заключить с сабинянами перемирие и собрать два легиона для защиты границ от враждебных народов.

Сикций Дентат

События в Городе нашли отголосок на рубежах государства. Воины, охранявшие Рим от набегов неприятеля, постоянно вспоминали о том, что происходило дома. Более других выражал тревогу пожилой воин Луций Сикций, которому дали еще в детстве прозвище Дентат, так как он родился с одним зубом.

Луций командовал центурией, охраняя рубежи Рима, как сам бог Марс. Он участвовал в ста двадцати битвах за отечество, спас жизнь четырнадцати согражданам. Сорок пять шрамов от ран отметили его грудь, ни одного шрама не было на спине. У его костра никогда не бывало пусто. Воины приходили, чтобы порасспросить Дентата о битвах, в которых он отличился, об удивительных приключениях, которые испытал.

И на этот раз, подкладывая в огонь сосновое полено, Сикций обвел взглядом собравшихся и начал неторопливо:

– Нет, я не хочу поведать вам о том, что случалось на моем веку. Меня волнует происходящее сейчас. Мы с вами отражаем набеги недругов, защищаем от них поля и стада, а в нашем Городе утвердилась у власти кучка наших ненавистников. Вместе со знатнейшими сенаторами децемвиры делают все, чтобы загнать нас, плебеев, как скот в стойло. Сегодня пришла весть, что децемвиры препятствуют избранию народных трибунов. Так почему бы нам не избрать их у себя в лагере и отправить в Рим, чтобы защищать наши права? Вот и все, что на этот раз я хочу вам сегодня сказать.

Наступила тишина, нарушаемая лишь треском поленьев. Воины с удивлением смотрели на освещаемое языками огня, изрезанное морщинами лицо центуриона. Его предложение было настолько дерзким, что никто из слушателей не откликнулся на него радостным возгласом.

– Хорошо, друзья мои! – воскликнул Дентат. – Поразмыслите над сказанным. У нас еще есть время.

Как вскоре выяснилось, у самого Дентата время было на исходе. О его речи вскоре стало известно не только военачальникам в лагере, но и Аппию Клавдию в Риме, и он распорядился избавиться от мятежного центуриона.

Как раз тогда стало известно о будто бы готовящемся набеге сабинян. Вызвали Дентата в преторий, и военный трибун обратился к нему с такими словами:

– Ты заслуженный центурион! На тебя вся надежда. Мы тебе подобрали отборный отряд. Отправляйся к Красным скалам в засаду.

Отборный отряд оказался из отборных негодяев. Каждому из предателей за участие в убийстве Дентата была назначена награда, и они на нее польстились.

У Красных скал, как и было условлено, они напали на ничего не подозревавшего Дентата и убили его. Разумеется, не обошлось без потерь и со стороны нападающих. Двоих он схватил голыми руками и так ударил лбами, что они испустили дух, третьего убил наповал ногой. Остальные явились в преторий с притворно горестным видом и с сообщением, что потеряли в схватке предводителя Дентата и троих воинов.

Эта весть распространилась по всему лагерю. Несколько легионеров из тех, что были завсегдатаями бесед Дентата у костра, заподозрили неладное. Они отправились на поиски и вскоре у Красных скал натолкнулись на четыре трупа. Тело Дентата имело следы десятка ран, большая часть из них была на спине. Его доспехи и знаки отличия не были сняты. Это говорило о том, что Дентата убили свои.

Весть о подлом убийстве Дентата подняла на ноги весь стан, а затем распространилась и по другим пограничным лагерям. Легионы едва не двинулись, развернув знамена, на Рим. Но воинов удалось от этого отговорить, обещав, что погибшему будут оказаны высшие воинские почести.

У Дентата не было семьи. Но вскоре в Риме появилось много мальчиков с этим именем. Это были сыновья воинов. Все они родились, как положено младенцам, без зубов. Имя же Дентат им дали отцы, потому что у них был зуб против децемвиров.

Вергиния