Онлайн чтение книги Любовь украдкой не спрячешь Secretly, Secretly; But Unable to Hide It
1 - 78

Последние несколько дней Сан Чжи плохо спала, а прошлой ночью и вовсе поздно уснула, поэтому сегодня сон к девушке пришёл на редкость крепкий — проснувшись, она даже не сразу сообразила, который час. Голова была немного тяжёлой, мозги с утра работали не на полную мощность.

Пару секунд Сан Чжи даже не осознавала, где находится.

Немного потупив в постели, девушка постепенно пришла в себя, повернулась и посмотрела на будильник на тумбочке, который показывал уже двенадцать дня.

Скользнув взглядом дальше, она заметила перевёрнутую накануне рамку. Сан Чжи шмыгнула носом и машинально подняла рамку. И, конечно, сразу увидела на фотографии себя, ещё совсем маленькую девочку. Застыв на мгновение, она дотронулась пальцами до улыбающегося рядом на фото Дуань Цзясюя и вдруг вспомнила его вчерашний жест.

Девушка не придала значения, когда он внезапно положил рамку фотографией вниз, но сейчас вспомнила. Он как будто пытался утаить очевидную истину.

— Можно было просто поменять фотографию, — пробормотала Сан Чжи, взглянув на фото.

Затем, выкинув нахлынувшие мысли из головы, она села на кровати, одеяло немного сползло. Посмотрев вниз, девушка обнаружила, что одета в просторную футболку, а всё её тело покрывает множество небольших красных следов. Тут до Сан Чжи дошло, что на ней лишь одна футболка Дуань Цзясюя.

Вчерашняя боль почти ушла.

Сан Чжи встала с кровати. Она ощущала себя не то чтобы некомфортно, только немного непривычно. В одной футболке она всё равно чувствовала себя неуютно, будто совершенно голая, поэтому решила переодеться в своей комнате, заодно надеть бельё. Но не успела девушка выйти, как дверь спальни открылась.

Дуань Цзясюй держался за дверную ручку, глядя на Сан Чжи возле кровати. Он приподнял брови, его взгляд скользнул сверху вниз, по каждому изгибу её тела, затем снова выше, пока не встретился с её взглядом.

При виде Дуань Цзясюя Сан Чжи снова вспомнила о том, что случилось вчера. И вдруг залилась краской. Теперь она даже не знала, с каким выражением лица ей следует с ним разговаривать.

Девушка отвела глаза и спросила:

— Тебе не надо на работу?

— Взял отгул.

Сан Чжи почесала затылок и кивнула.

— Пойду умываться.

Он тихо хмыкнул, по-прежнему не сводя с неё глаз. Стоя в дверях и будто не собираясь её выпускать, Дуань Цзясюй склонил голову, похоже, чтобы её поцеловать.

Сан Чжи тут же закрыла рот руками.

— Я зубы не почистила.

Дуань Цзясюй тихо усмехнулся, поцеловал её в тыльную сторону ладошки, опустил глаза и, посмотрев на следы на её теле, осторожно дотронулся и мягко прошептал:

— Почему-то кажется, что они очень болят.

— А? — не поняла Сан Чжи.

Казалось, Дуань Цзясюй утешал её, но в его голосе не слышалось и тени стыда.

— В следующий раз буду аккуратнее.

Сан Чжи переоделась в своей комнате и пошла чистить зубы. Вспомнив о словах Дуань Цзясюя, она замерла на мгновение, стёрла пену с губ и набрала в рот воды.

В следующий раз буду аккуратнее.

В следующий раз.

Она сейчас уже даже не помнила, что на неё нашло, когда вчера она произнесла фразу «Я ведь не сказала нет». Сейчас её накрыл запоздалый стыд, охвативший душу.

В голове всплывало множество картин.

Например, как Сан Янь сказал: «Не могли бы вы вести себя более сдержанно, юная леди?»

Значит, при других людях она вела себя с ним точно так же?

Сан Чжи поджала губы и продолжила умываться.

Что ж, ладно.

Всё равно теперь он всё знает.

Отчего-то Сан Чжи опять вспомнила все те смущающие вещи, которые Дуань Цзясюй невозмутимо делал с ней, пока её сознание затуманилось. В памяти всплыла и фраза соседки по общежитию: «Мужчины, у которых не было сексуального опыта в двадцать пять лет, могут оказаться извращенцами!»

Да, есть немного...

Правда, не до такой степени, чтобы называть его извращенцем.

Сан Чжи вышла из комнаты.

Дуань Цзясюй стоял возле стола и не торопясь наливал кашу в чашку. Он ещё сам был в пижаме, не похоже, чтобы он куда-то выходил. Через расстёгнутый ворот виднелись следы от её зубов.

Она молча отвела глаза.

— Иди позавтракай, — Дуань Цзясюй посмотрел на неё. — А то ослабеешь от голода.

Сан Чжи села на стул и спросила:

— Когда ты проснулся?

Подвинув ей чашку, он ответил:

— Немного раньше тебя.

— А.

Он тоже сел и поинтересовался:

— Ещё болит?

Сан Чжи опустила голову, чтобы выпить каши, и едва слышно проговорила:

— Не болит.

— А мне вот ещё больно.

Сан Чжи тут же посмотрела на него.

Отодвинув ворот пижамы, он показал след от укуса, как будто пытался добиться утешения.

— Смотри, ты так сильно меня покусала.

Тон звучал совершенно распущенно и легкомысленно. Как будто злодей первым жаловался на пострадавшего.

Сан Чжи не выдержала и дёрнула свою одежду, хмуро отвечая:

— А ты разве меня не покусал?

Дуань Цзясюй молча наблюдал.

— Вот тут, тут, тут, — раз уж он первый начал, Сан Чжи не стала проявлять снисходительность, указала на все укушенные места. — Ты что, людоед?

На мгновение застыв, Дуань Цзясюй вдруг рассмеялся. Он перевёл взгляд с её лица ниже, остановился на одном месте и приподнял уголки рта, с интересом спрашивая:

— А ещё?

Сан Чжи молча уставилась на него.

— Я ещё кое-где укусил.

До девушки вдруг дошло, что он имеет в виду, и она резко перебила:

— Дуань Цзясюй!

Он не стал продолжать, только облизнул губы и по-хулигански произнёс:

— И почему моя Чжичжи везде такая маленькая?

Конечно, это была чистая правда, но Сан Чжи всё равно почувствовала себя оскорблённой. Она расстроенно выдала фразу после долгого обиженного молчания:

— Сам ты маленький.

— Это я-то маленький? — он приподнял бровь.

Сан Чжи упрямо буркнула:

— Маленький.

В следующую секунду он взял её руку и положил себе на кое-какое место.

— Маленький?

Сан Чжи смущённо выпучила глаза, а он чуть усмехнулся и немного подался этим местом в её ладонь.

— Хм?

Тут наконец Сан Чжи начала сожалеть о содеянном. Ей показалось, что вчерашняя ночь в каком-то смысле сняла с этого старого нахала печать скромности.

Он больше не сдерживался и не скрывался, вёл себя откровенно и развязно.

Но нельзя отрицать, что в постели этот мужчина всё же был терпелив, хоть и необуздан, а ещё чрезмерно сексуален. Демоническое очарование, которое обычно пробивалось через маску сдержанности, в те моменты ничто не скрывало, оно вырывалось наружу, неудержимо и без остатка.

Сан Чжи уже не считала, сколько раз попадалась на удочку этого очарования. Она размяла чуть уставшие пальцы и вернулась за стол допить кашу.

Вскоре Дуань Цзясюй вернулся из туалетной комнаты. Приняв душ и переодевшись, теперь он сидел рядом с видом приличного человека, но впечатление это было обманчиво.

— Чем хочешь заняться сегодня?

Сан Чжи не удостоила его вниманием.

Дуань Цзясюй хотел ещё что-то сказать, но на столе вдруг зазвонил его телефон. Он бросил взгляд на экран и вдруг замер, затем схватил трубку и ответил на звонок:

— Здравствуйте.

Сан Чжи сразу подняла на него глаза.

Она не знала, о чём говорил звонивший, да и лицо Дуань Цзясюя почти не изменилось, он только пару раз хмыкнул и сказал в итоге:

— Хорошо, я сейчас приеду.

Когда он завершил звонок, Сан Чжи спросила:

— Кто это?

— Врач моего отца.

Сан Чжи замерла.

— Что случилось?

— Вроде как у него воспаление лёгких, состояние не очень хорошее, — расстроенным голосом отвечал Дуань Цзясюй. — Они хотят перевести его в городскую больницу, я должен поехать подписать документы.

Сан Чжи выпила остатки каши и осторожно спросила:

— Мне поехать с тобой?

Он поднял взгляд и некоторое время смотрел на девушку, его лицо ничего не выражало. Потом он всё-таки дёрнул уголками губ, будто выдавив улыбку, и согласно хмыкнул.

— Хорошо.

Сан Чжи приходилось бывать в больницах, однако в центр опеки над безнадёжно больными она приехала впервые.

Здесь царила атмосфера ещё более гнетущая, чем в больницах, — слишком уж тихо. Люди на больничных койках находились в плохом состоянии; кто-то лежал неподвижно, не подавая признаков жизни.

Здесь Сан Чжи впервые увидела отца Дуань Цзясюя.

Ему было уже за шестьдесят, черты лица выдавали возраст. Он похудел так, что выпирали кости, все мышцы почти атрофировались, тело ослабло.

Сан Чжи не нашла ни единой черты, которая делала бы их с Дуань Цзясюем похожими.

Врач стоял рядом и рассказывал о состоянии пациента.

Тот лежал неподвижно уже двенадцать лет. К ослабшему иммунитету добавилось давно развившееся воспаление лёгких, что привело и к другим заболеваниям — в целом состояние Дуань Чжичэна оставляло желать лучшего. Здесь отсутствовало необходимое для лечения оборудование, поэтому врач предложил переместить пациента в больницу.

И хотя он старался быть деликатным, становилось ясно, что Дуань Чжичэн долго не проживёт.

Дуань Цзясюй только слушал, почти ни слова не говоря.

Сан Чжи, не будучи знакомой с его отцом, всё равно чувствовала себя ужасно, глядя на мужчину на больничной койке. Она не выдержала и мельком глянула на Дуань Цзясюя. Сан Чжи даже не представляла, что он чувствует сейчас.

Заметив её взгляд, он тоже посмотрел на неё. Сан Чжи взяла его за руку в знак утешения.

Как будто не придавая значения собственным чувствам, он тоже взял её ладонь и улыбнулся краем губ:

— Сходи купи бутылку воды. Только что мы проходили мимо магазина, помнишь, где он?

— Ага, — кивнула Сан Чжи.

— Купишь и возвращайся, никуда не убегай.

Сан Чжи поняла, что он хочет отослать её на время, поговорить с отцом. Поэтому лишь обняла его и тихо сказала:

— Ну тогда подожди меня здесь, я скоро.

— Гм.

Дождавшись, пока она уйдёт, Дуань Цзясюй наконец сел возле кровати отца. Улыбка исчезла с его губ, он тихо заговорил:

— Врач сказал, что ты, скорее всего, сможешь услышать, что я говорю. Столько лет прошло, а я почти с тобой не разговаривал, — голос Дуань Цзясюя звучал спокойно, тон был ровным. — Боялся, что ты просто не узнаешь мой голос. Так что всё-таки для начала скажу. Я Дуань Цзясюй. Твой сын. Если посчитать, скоро уже двенадцать лет с того дня. Если бы ты тогда не прыгнул из окна, наверное, уже давно вышел бы из тюрьмы. Не знаю, говорила ли тебе об этом мама.

Отец никак не реагировал на его слова. Мужчина на больничной койке и веком не шевельнул. Дуань Цзясюй будто бы говорил сам с собой.

— Я продал нашу квартиру, заплатил долги, а оставшиеся деньги и все накопления ушли на твоё содержание, — он не выдержал, усмехнулся. — Из-за того, что я хотел занять денег у родни, никто из них теперь со мной не общается. И ещё, твоя жена, Сюй Жошу, умерла восемь лет назад. Из-за болезни. У неё был рак. Я поступил в университет в Наньу, возвращался домой только на зимние и летние каникулы. Она уже чувствовала, что больна, но денег у нас не было, и всё откладывала поход к врачу, а мне ничего не говорила. Потом, когда всё-таки пошла на обследование, выяснилось, что болезнь неоперабельна. Я не поверил сначала, хотел обследовать её в другой больнице, для этого занял у одногруппника тридцать тысяч. Когда она узнала, чуть с ума не сошла, плакала, просила вернуть деньги сразу. Из-за платы за твоё содержание, на которую можно было целую семью прокормить, из-за платы за моё обучение, из-за всяких других жизненных неурядиц... — Дуань Цзясюй добавил очень тихо, — из-за того, что у меня не было денег. Из-за тебя. После смерти мамы я не собирался сюда возвращаться, — прошептал он. — Хотел найти работу там, остаться навсегда и жить. Но почему-то надеялся, что ты проснёшься.

Думал, пусть ты совершил столько ошибок.

Ты ведь единственный родной мне человек на этом свете.

— Я надеялся, что ты увидишь всё это. Хотел увидеть... твой стыд, твою боль. Хотел, чтобы ты понял, что если бы ты тогда не прыгнул, а принял наказание, — глаза Дуань Цзясюя покраснели, голос охрип, — насколько другой была бы наша жизнь.

Мама была бы ещё жива.

И ты уже вышел бы из тюрьмы.

Все долги были бы уплачены.

И, возможно, ты бы не смог от позора поднять головы.

Не смог бы жить прекрасной жизнью, но смог бы жить довольно неплохой.

А не так, как сейчас.

Не было бы этой вины, которую на себе нёс один твой сын, в бескрайней темноте и одиночестве.